Институт благородных дэвров, или Гувернантка для варвара - Анна Ледова

– Вы строги к своей кузине, ваше высочество.

– Возможно. Но лишь как брат, который желает ей лучшего. Карлотта – чудесная девочка, милая, добрая. Но пока сущий ребёнок. И вы сами не должны обижаться на неё. Она ещё слишком юна, ей простительно.

– Её слова не задели меня лично, потому об обиде не может идти и речи!

– Тогда, вероятно, были задеты ваши чувства наставницы? – улыбнулся Альберт. – Ведь из слов Карлотты можно было также сделать вывод, что она несколько сомневается в ваших навыках тессы, раз сочла дэвров мужланами. Не из-за этого ли так ярко вспыхнули ваши глаза тогда?

– Я не склонна делать ошибочных выводов, руководствуясь тщеславием, – смутилась я после слов принца. – Нет, ваше высочество, моя гордость тессы нисколько не пострадала. Я знаю свою работу и трезво могу судить о её результатах. Мною двигало исключительно чувство справедливости.

– И всё же не держите зла. Увы, герцогиня Овильштанд тоже жертва условностей и некоторых превратных представлений о жизни.

– «Тоже»? – переспросила я.

– Да. Как я. Как вы. Но мы с вами, по крайней мере, уже доросли до того, чтобы иметь собственное мнение. Пусть и идущее вразрез с общепринятым. Так вот, Аурелия, я тоже считаю, что загонять этих благородных воинов в какие-то рамки по меньшей мере глупо. И бесконечно рад, что и вы пришли к такому выводу.

– Ваше высочество… – не поверила я своим ушам. – Вы ведь понимаете, что сейчас противоречите устремлениям и планам короны?

– Действующей короны. А разве убудущегокороля не может быть своих взглядов? – усмехнулся Альберт. – Я имел удовольствие общаться с Чёрным Вепрем ещё в Астеви-Раше, Аурелия. И был абсолютно им восхищён. Сегодня Чёрный Вепрь – вы видели это сами – обнял меня при встрече и назвал другом. Есть ли что ценнее… Я жал слишком много рук и выслушивал слишком много церемонных фраз, чтобы научиться, в конце концов, ценить настоящее проявление чувств. Карлотта же пока слишком молода, чтобы оценить «истинную красоту души», как вы метко выразились. Её заботит внешнее. И с тех пор, как в её легкомысленной головке всё же созрело понимание того, что в будущем ей предстоит составить партию политическому союзнику, то, конечно же, она скорее представляла в своих мечтах прекрасного молодого и обходительного принца, нежели реального, действительного человека. А тем более дикаря.

До этого разговор шёл непринуждённо, как это всегда бывает между людьми, прекрасно владеющими этим искусством. Но стоило Альберту затронуть тему выгодной партии, как все мои навыки приятного собеседника внезапно оказались погребены под напором обуявших меня чувств. Я осознала, что если поддержу обсуждение этих политических браков, то любые мои реплики окажутся натужными, неестественными. Я бы также могла согласиться с его высокой оценкой Чёрного Вепря, но и в этом случае дрогнувший голос выдаст меня с головой. Поэтому не нашла ничего умнее, чем просто промолчать, из последних сил удерживая на лице благожелательную улыбку.

Альберт, не дождавшись моей реплики, чуть прищурился, но тоже замолчал. Несколько минут мы сидели, слушая щебетание птиц и шелест деревьев.

– Вы считаете договорные браки в правящих семьях нашим проклятием, Аурелия?

– Боюсь, я не имею права судить об этом, ваше высочество.

– А я считаю, – тихо ответил наследник. – Ведь невозможность не то что жениться, а даже просто увидеть лишний раз человека, который тебе дорог, но не принадлежит к твоему кругу – это жестоко, вы не находите?

– Такова цена мира, – еле слышно выдавила я. – Скажите, вы не хотите такой судьбы для себя или для кайарахи?

Альберт ненадолго замолчал.

– Чёрный Вепрь, помимо того, что он смелый воин, ещё и умный правитель. Он сделает правильный выбор. Что же касается меня…

Принц не закончил фразу. Разговор вновь оборвался на этой тревожной ноте. Причём мне показалось, что эта тема была для принца не менее чувствительна, чем для меня.

– Я не хотел брать Карлотту в Ноош-Тейн, – вдруг признался Альберт. – Хотя сам устремился сюда, как только нашёлся достойный повод. Но этому ангелу разве откажешь.

Действительно… Кто бы смог этому ангелу отказать. Или отказаться от неё самой.

Я не должна была давать волю своей фантазии, приехав в Ноош-Тейн. Женщины склонны придавать слишком большое значение одному лишь восхищенному мужскому взгляду или непривычно обходительному обращению. Или рычанию. Это крайне неблагоразумно с моей стороны. Считается, что тесса Минци вроде как обладает здравым смыслом… Тогда именно им она должна руководствоваться в своих поступках. Особенно в существующих обстоятельствах.

Пусть и так уже всё было ясно, но я не могла не спросить, памятуя о «приданом», о котором с такой лёгкостью щебетала Карлотта.

– Ваше высочество… Это правда, что Вельтарингия добровольно уступает Дэврети спорные острова Парараи́ха и Ма́ти-Нгако́ре?

– Да, правда, – немного удивился Альберт. – И кайарахи уже принял их с благодарностью. Я привёз сегодня бумаги, подтверждающие отказ короны от притязаний на них. Но почему это вас волнует?

Значил, принял. Что ж, как бы ни осуждал политические браки сам принц, а мы оба прекрасно знаем, что иного способа выстроить крепкие отношения между соседями нет. А кайарахи в первую очередь правитель. И должен думать о своей стране. Неужели у вас, тесса Минци, ещё оставались какие-то иллюзии?..

– Я вас чем-то расстроил, Аурелия? – обеспокоенно взглянул Альберт. – Простите, кажется, я не самый внимательный друг, раз заставил вас грустить. Ваш отец заставил бы меня тридцать раз написать, что с леди никогда нельзя обсуждать политику и других дам. Впрочем, я точно знаю, чем вас порадовать. Перед отъездом я ещё раз наведался в ваш гостеприимный дом и дал обещание вашей матушке непременно передать письмо от родных лично вам в руки. И, конечно же, с большим удовольствием сам расскажу об этом визите…

Внезапная радость настолько захлестнула меня, что в порыве я, не сдержавшись, даже схватила наследника за руки. Альберт засмеялся, ничуть не смутившись, и лишь пожал их в ответ. Только в резко налетевшем ветре мне вдруг почудился отголосок недовольного рыка.

Альберту действительно удалось развеселить меня и растрогать. Он не скупился на мельчайшие детали, и я будто вернулась в отчий дом – так живо он рассказывал о всём, что там заметил. У госпожи Минци в причёске были парные шпильки в виде хрустальных роз. «Её любимые!» – радовалась я, зная, что матушка надевает их только в хорошем