История грешников - Мелли Т. Толлэм

ее сердце будет наполнено яростью. Отсюда ты заберешь не только слабый лучик надежды, но и все ответы на ее животрепещущие вопросы. Она уже обижена на тебя за отвержение. Если ты сделаешь это сейчас, она тебе этого не простит. Из этого не будет возврата.

Моя грудь сжалась, когда я выдохнул, и выглянул в небольшую щель дверного косяка. Его рука коснулась ее лица, ее губ, ее мягких рыжих локонов. Затем он приподнял прядь рубиновых волос и вытащил кинжал из какого-то потайного места, срезав маленький локон с ее головы и положив его в карман.

Костяшки моих пальцев хрустнули от желания избить его до крови, и Финн перевел дыхание.

— Я не виню тебя за то, что ты хочешь убить его. Черт возьми, если бы это был мой выбор, я бы присоединился к тебе, но это не вариант. Не прямо сейчас.

На этот раз, когда тени окружили тело демона, он исчез. Вглядевшись в темноту, я убедился, что это не очередной трюк. Нет, он ушел, оставив Далию мирно спать, совершенно невредимую, за исключением пряди волос, которую он отрезал.

Мои губы сжались в прямую линию, когда я наблюдал за тем, как он смотрел в темноту, гнев и беспокойство горели в его глазах. Я шагнул вперед, оттесняя его в пространство за стеной.

— Хорошо, твоя пара и провидица расскажут мне все. Точка. Я больше не хочу оставаться в неведении. Если замешано что-то большее, мне нужно знать. Я не буду рисковать ее безопасностью, — предупредил я. — Я не часто напоминаю тебе об этом, но я Верховный король Страны Фейри, что означает, что я твой король, и я не позволю тебе работать против меня, независимо от желания твоей пары.

Подбородок Финна опустился в знак согласия, и он отвернулся, его плечи поникли, когда он направился обратно к своей паре, зная, что она не будет счастлива, если он выберет не её.

Изгиб коридора вывел нас через мою комнату в отведенные нам всем покои, но я уже знал это. Когда Финн подошел к двери в общую зону, он заколебался и глубоко вздохнул, взявшись за дверную ручку.

— Я не знаю, что делать, если Эулалия и провидица не расскажут нам всего. Я не знаю, как справиться с ситуацией, если они откажутся, — его лоб коснулся деревянной рамы. — Если я выберу тебя вместо неё — а я так и сделаю — это подтвердит все её страхи по поводу нашей связи.

— Какие у неё страхи? — спросил я.

— Что я буду как ты. Что я не поддержу её. Что я буду пытаться владеть и контролировать, как ты делаешь со своей парой.

Я откинул голову назад и вздохнул. Конечно, у меня были проблемы с контролем, но они не были настолько серьезными или разрушительными. По крайней мере, так было до тех пор, пока я не отверг мою собственную пару. Я толкнул плечом Финна и оттолкнул его руку от двери.

— Она твоя пара. Она справится с этим.

Дверь в общую зону открылась, и четыре головы повернулись поприветствовать нас: Эулалия, Матильда, Исадора и Редмонд. В приподнятом удивлении Редмонд подошел к сервировочной тележке и налил себе бокал ликера, проглотив напиток целиком. Когда он закончил, швырнул его обратно в тележку.

Я обратился к моему другу-человеку.

— Рад видеть тебя, Редмонд. Что привело тебя на нашу тайную встречу?

Редмонд издал звук разочарования и прищурился, глядя на меня.

— Я здесь, чтобы помочь тебе вытащить голову из задницы, Райкен. Твоим действиям не хватает здравого смысла и порядочности. Ты идешь по пути саморазрушения, который затрагивает не только тебя.

— Спасибо за твой вклад, старина.

Я налил себе один бокал ликера, нуждаясь в жидком мужестве, которое помогло бы мне пережить лекцию, которую я, несомненно, получу, только для того, чтобы обернуться и увидеть Редмонда, стоящего передо мной.

Он забрал бокал у меня из рук и поставил его обратно на стол.

— Ты отверг свою пару, мою подопечную. Почему? Ты знаешь, какую боль она испытывает? — его голос повысился. — Ты имеешь хоть малейшее представление о том, что натворил?

Мне не нужна была его отеческая нотация, не тогда, когда я уже знал, как много я натворил, и поэтому я рассмеялся, мрачным звуком, лишенным юмора, когда ткнул его в грудь.

— Ты думаешь, я не осознаю, что совершил колоссальную, подавляюще глупую ошибку? — я снова ткнул его, рыча. — Ты думаешь, я не чувствую той же боли, что и она?

Последнее, что мне было нужно, — это сжечь все мосты, но я ничего не мог с собой поделать, но перенаправил гнев, который я испытывал по отношению к себе, на ближайшую жертву. Просто идиот, дурак, который действовал только инстинктивно.

На этот раз, когда я хотел ткнуть его, Редмонд схватил меня за палец и вывернул. Движение на мгновение ошеломило меня, и мой голос дрогнул.

— Я знаю, что облажался, Редмонд. Я не нуждаюсь ни в тебе, ни в ком другом, чтобы напоминать мне, насколько сильно.

Редмонд покрутил мой палец чуть сильнее, затем отпустил его и, повернувшись ко мне спиной, отступил к дивану.

— Тогда исправь это и перестань жаловаться, и, ради всего святого, перестань вести себя как чрезмерно эмоциональный грубый самец и начни думать своей головой, — Редмонд развернулся к остальным. — Дети, одни дети.

Провидица кивнула в знак согласия, а я изучал молчаливую девушку, желая заглянуть в ее разум.

— Насколько сильно я сбил нас с пути? — спросил я, неуверенный, знала ли она об отвержении заранее, было ли это что-то уже заложено в камень или это был поворот на тропинке. Я сам этого не ожидал, и я все еще проклинал свою глупую реакцию на то, что произошло.

Маленькая провидица посмотрела на меня широко раскрытыми глазами, и когда она заговорила, ее голос был мягким и детским.

— Очень сильно.

Я что-то промычал и переместился в зону отдыха, медленно оценивая Исадору, Эулалию, Ниццу, Редмонда, затем посмотрел на Матильду, и мое прежнее бахвальство испарилось.

— Мне нужно знать все. Что будет дальше? Каковы наилучшие шаги для продвижения вперед?

Седые волосы провидицы упали ей на лицо, когда она уставилась в пол потухшими глазами. Когда она подняла голову, они встретились взглядами с лицом Эулалии.

— Продолжай, — кивнула Эулалия. — Ты можешь рассказать ему все, что знаешь. Он должен знать, какой ущерб нанесли его действия.

Финн выдохнул. Казалось, ему не придется сражаться со своей парой, по крайней мере, не сегодня.

Голос Матильды был скрипуч, когда она произносила эти слова, слова,