Влюбляясь в Бентли - Адриана Лав

на угол стола, вызывая у Колтона взгляд «какого черта». Угрюмый кузен Колтона демонстративно осматривает меня с головы до пят, прежде чем отшвырнуть ближайший стул, и его движения сбиваются, когда он падает на него. Он смотрит на меня через стол с тяжелыми веками. По моему позвоночнику ползет холодок. О нет. Он под кайфом. Я имею в виду, серьезно обкурился. Он на самом деле ухмыляется. Ладно, это одурманенная наркотиками ухмылка, но это ухмылка.

— Как насчет того, чтобы передать бутылку вина сюда, — говорит он брату, его пальцы делают жест, чтобы передать ее. Я слышу глубокий голос дяди Бентли:

— Это так приятно… что ты делаешь это для нас, Оливия. В этом не было необходимости. В доме более чем достаточно еды, чтобы прокормить небольшую армию.

Голос моей матери:

— Мы совсем не против. Ваш племянник очень дорог нам. Мне жаль, что мы встретились при таких ужасных обстоятельствах. Если мы с Уильямом можем чем-то помочь… мы будем рады, дорогой. — Голос моего отца раздается прямо за дверью:

— Конечно. — Я испуганно смотрю, как Сойер наливает красное вино в бокал Стерлинга.

— Не думаю, что ему нужно пить что-то еще, не так ли? — Мой тон язвителен.

— Да, возможно, она права, — соглашается Колтон, хмуро глядя на Сойера. — Твой брат выглядит так, будто он уже достаточно выпил. Нам не нужно, чтобы он показывал свою задницу.

Я помню, как мои родители и дядя Бентли углубились в разговор за огнестрельным оружием, когда они вошли в столовую. Они занимают свои места вокруг обеденного стола, сразу же втягивая Сойера в свой разговор. Очевидно, у него есть свое мнение по этому вопросу, и он проводит много времени на стрельбище. Я смутно слышу его желание стать копом, что не только шокирует меня, но и заставляет дядю Бентли неодобрительно покачать головой, что дает мне больше времени, чтобы обезвредить бомбу замедленного действия напротив меня.

— Ни один мой сын не будет работать в правоохранительных органах. Сначала им придется похоронить меня. — Дядя Бентли говорит моим родителям. — Если кто-то из моих мальчиков хочет работать… то у нас есть чем заняться в семейном бизнесе. Честно говоря, я с трудом заставляю своего старшего вставать с постели, так что у Сойера не будет другого выбора, кроме как учиться бизнесу.

— Мой отец не понимает, что я не заинтересован в надзоре за тщеславными анорексичными моделями или его заправочными станциями, — заявляет Сойер.

Эти двое препираются взад и вперед, но я уже не слушаю их. Все мое внимание приковано к Стерлингу. Я тихо предупреждаю его, чтобы он больше не пил вино. Одна его бровь поднимается, и я впервые вижу ямочки. Он тянется за бокалом, ухмылка кривит уголок его рта. Он не сводит с меня глаз, пригубив все, что было в бокале, просто чтобы позлить меня. Он чертовски хочет превратить сегодняшний вечер в катастрофу.

Ямочки должны сопровождаться предупреждением: «Опасно! Могут сбить ваш мир с оси, классифицируются как оружие, действуйте осторожно».

Колтон не замечает ничего вокруг, пишет смс на своем мобильном телефоне. Слава богу. Одного непокорного мужчины достаточно для любой девушки.

— С тебя хватит, — говорю я Стерлингу. Он наклоняется вперед, сокращая расстояние между нами настолько, насколько позволяет стол. Его глаза блестят от подавленного смеха.

— Я думал, мы уже обсудили, куда направлять свои придирки.

— Я просто пытаюсь спасти тебя от позора.

— Меня не нужно спасать, Виктория. — Стерлинг опускает глаза к своей тарелке и поднимает салфетку, лежащую на ней, — чудесное оригами Сесили. В уголках его глаз образуются морщинки, когда он улыбается, демонстрируя ямочки в полную силу. Мой живот наполняется бабочками.

— Это должен быть чертов лебедь? — бормочет он своему брату, засовывая сложенную салфетку в поле зрения Сойера. Стерлинг качает головой, забавляясь. Стерлинг направляет то, что должно быть клювом птицы, на щеку Сойера, издавая звук «кар, кар».

— Чувак, убери это дерьмо от моего лица, — огрызается Сойер, выходя из зоны досягаемости и отбивая руку Стерлинга.

— Вороны каркают, а не лебеди, — поправляю я, изо всех сил стараясь не улыбнуться.

— Кто сказал? Ты теперь птичья полиция? — Стерлинг балансирует лебедем на льняной скатерти, внимательно рассматривая его на уровне глаз. Он клонит клюв вниз, а затем вверх.

— Вот, так-то лучше… лебедь с поведением. — Я хихикаю, прежде чем успеваю остановить смех, и серые глаза поднимаются на меня. Он подталкивает брата локтем и просит передать ему снова вино. Сойер делает это так, как будто это автоматическая реакция. Моя мать прочищает горло.

— Мы должны поесть?

— Я знаю, что голоден, — отвечает Сойер, уже беря в руки свою тарелку.

Да. Пожалуйста. Давайте есть, пока это не превратилось в званый ужин из ада. Мой отец нарезает жаркое. Салат «Цезарь» передают по кругу. Столовое серебро стучит о тарелки.

— Как насчет тебя? Планируешь ли ты уехать учиться в колледж после окончания школы? — спрашивает меня дядя Бентли.

— Он подглядывает, — поддразнивает Сойер, выглядя забавным под длинными ресницами. — Он надеется, что ты уедешь, чтобы этот придурок решил вернуться с нами в Лос-Анджелес. Ты понимаешь, что ты — единственная причина, по которой он остается? Это делает тебя проблемой.

Колтон запихивает свой мобильный телефон в карман.

— Эй! Она не единственная причина. Мне здесь нравится. Я прожил здесь всю свою жизнь, просто потому что мои родители… — Челюсть Колтона напрягается, мускулы прыгают под поверхностью. — Неужели вы все не можете дать мне передышку? Время, чтобы переварить все, что произошло за последние сорок восемь часов? Разве я прошу слишком многого?

— Хорошая попытка уклониться от правды. — Сойер пожимает плечами, запихивая в рот полную ложку салата.

— Какова правда? — спросил Колтон.

— То, что ты выпоротый.

— Мне нравится проводить время со своей девушкой, ну и что! Это не делает меня выпоротым.

Тут вклинивается моя мама.

— Виктория поступила в несколько престижных колледжей. В принципе, она может выбирать. После колледжа она отправится в медицинскую школу. Я думаю, что отношения Колтона и Виктории достаточно сильны, чтобы преодолеть эту разлуку. У них одни и те же цели. Одинаковое стремление.

Моя рука немеет, и я роняю