Лицо с обложки - Юлия Белкина

Попутно замечу: чем мне нравятся московские дворы, в отличие от наших, красноярских, — это своей безжизненностью. Никаких бабушек на лавочке перед подъездом, мамаш с колясками и детишек в песочнице. Никаких теток с авоськами и праздношатающихся подвыпивших мужиков! Пустота, щебет птичек в кронах старых деревьев. Я даже соседей по подъезду ни разу в глаза не видела! Так что мой план был идеален — никаких свидетелей. И хотя милицию в семейную драму впутывать не следовало, для пущего правдоподобия о возможных свидетелях я все же подумала.

Увидела, что ребенок пропал, нянька бросается звонить хозяйке. Даша срочно мчится домой, допрашивает меня с пристрастием (я выдаю ей подробности похищения) и затем в панике звонит мужу… В это время, по сценарию, нянька потихоньку убегает из квартиры, боясь скорого и праведного гнева отца пропавшего ребенка. На самом же деле я уезжаю на дачу, куда чуть раньше увезли Димочку…

Увлекшись планом, мы с Дашей незаметно перешли на «ты». Сидя на кровати, я в лицах изображала мизансцену.

— Ты звонишь Мите. Сообщаешь ему, что случилось. Просишь приехать. Если он нормальный человек — а думаю, он нормальный — то примчится, где бы ни был. Общее горе вас сблизит. Только представь: вы сидите рядом, смотрите на телефон, ждете звонка от бандитов. Ты плачешь, он тебя утешает. Он чувствует свою вину: если бы он был рядом, трагедии могло бы не произойти! Ты вспоминаешь что-нибудь из вашей совместной жизни. Как он забирал тебя с ребенком из больницы…

— Меня папа забирал! Ханьян, скотина, уже тогда пустился во все тяжкие.

— Когда ты сообщила ему, что у вас будет ребеночек…

— Ха! Он сказал; «Поздравляю».

— Как он ухаживал за тобой…

— Ха!

Это саркастичное «ха!» вывело наконец меня из терпения, и я спросила:

— Но хоть что-нибудь хорошее между вами было?

Даша наморщила высокий лоб, который мог бы оказать честь профессору квантовой механики, и произнесла:

— Мы познакомились на вечеринке, и между нами сразу случилось то, что называют «химией». — Она прищелкнула пальцами. — В ту же ночь мы оказались у Мити дома. Он взял меня прямо а прихожей. Это был экстаз… А на следующий день он уехал на Кипр.

Я высказала вслух то, о чем подумала:

— А ты уверена, что хочешь его вернуть?

Даша, надо отдать ей должное, лгать не стала. Она просто посмотрела на меня, как на дауна. В ее прищуренных глазах, как в новогодней гирлянде, мелькали хитрые огоньки.

Если бы я лучше разбиралась в людях, я бы поняла, о чем она думает, ибо Даша принадлежала к категории лиц, чувствующих и думающих одними и теми же нервными окончаниями. Но мои выкладки о жизни имели в основном теоретический характер, а сведения о человеческой психологии черпались из музыкальных комедий. Я и не предполагала, какой клубок змей греет сердце моей кузины.

Всего несколько часов назад, готовясь к встрече с мужем, Даша мучительно долго перемеряла одежду, пока ж расплакалась от злости. Все бесполезно! Никакая одежда не скроет, что ты похожа на корову, а ведь до беременности она весила шестьдесят килограммов. И злость, и обида на того, кто украл ее лучшие годы, украл красоту, посадил па цепь возле вонючих пеленок, бутылочек, слюнявчиков, а сам ускакал, сдавливала ей сердце, доставляя почти физическую муку.

Моя кузина думала примерно следующее: «Хочу я вернуть Ханьяна или нет, еще не знаю, там посмотрим. Но прищучить его так, чтобы навек запомнил, — да, да в еще раз да!»

А я и понятия не имела, что только что собственноручно выкопала себе яму…

С тех пор как мы стали единомышленницами и заговорщицами, жизнь на Малой Бронной превратилась для меня в малину. Даша обращалась со мной как с ровней. Советовалась по любому поводу и без повода, едва ли не о том, в каких туфлях ceгодня выйти в город.

Втроем с малышом мы совершили вылазку на дачу. Все там обустроили, оставили запасы детского питания, аптечку, кроватку, игрушки — чтобы малыш не чувствовал себя обездоленным, пока родители устраивают личную жизнь.

Даша держалась великолепно, удивляя меня с каждым днем. То была курица курицей, ныла, валялась в кровати до обеда, надиралась шампанским до легких заносов на поворотах, а то — оживилась, глаза горят, шерсть дыбом. Приятно смотреть на человека. Даже похудела немного.

— Ты смотри не переусердствуй, — посоветовала я ей. — Худеть и бледнеть начнешь потом, когда все кончится. А то люди скажут: с чего бы это мамаша за пару дней до похищения веселилась и скакала, как коза?

— Какие люди? — отмахнулась кузина.

Димочке я часто читала сказку про Петю-Петушка, которого несет лиса за темные леса, за синие горы…

Порой внутри меня начинало что-то ныть, но я успокаивала себя, говоря, что действую не в ущерб малышу.

Зое я не стала рассказывать о переменах, произошедших в моей нелегкой доле домашней прислуги, а тем более о причине таких перемен. Я знача, что сестра меня осудит. Зое был присущ фамильный авантюризм, в свое время подвигший умного брата Ерофеева на поиски синих туманов… Но сестра привыкла всего добиваться упорным трудом. Она никогда не променяла бы синицу таланта на авантюрного журавля небесного. В затруднительных житейских ситуациях Зоя говорила себе: я могу подождать, все равно рано или поздно я этого достигну, так зачем же торопиться и рисковать? У меня же никаких талантов не имелось, и я не представляла, чего именно мечтаю достичь в жизни. Меня вполне устраивали те временные житейские блага и преимущества, которыми одаривала меня с некоторых ор богатая московская кузина.

Тем временем план осуществлялся сам собой, без особенных усилий с нашей стороны. Мне даже кажется, что, если бы с самого начала мы столкнулись с серьезными препятствиями, наш глупый пыл поугас бы. Но обстоятельства, как нарочно, складывались очень удачно. В первых числах июля дядя Тараканище объявил, что они с супругой улетают на две недели на отдых за границу. К сожалению, не в Акапулько и не на Марс, а всего-навсего на Гран-Канария, но тоже довольно далеко от Малой Бронной — я сверилась с атласом.

Даша сообщила об отъезде господ Таракановых с нервным хихиканьем и влажным блеском прищуренных глаз. Окольными путями она выяснила, что блудный муж в эти же временные рамки не собирается покидать пределы столицы. Все чудным образом раскладывалось по полочкам: родители Даши в отлучке, и логично, что, узнав о пропаже ребенка, ей некому будет позвонить, кроме как супругу.

Затем, за бутылкой олигоминеральной воды,