Лицо с обложки - Юлия Белкина

Наша фамильная летопись могла бы начаться сказочными словами: «жили-были»… Жили-были два брата Ерофеева, один умный, другой… Не дурак, но звезд с неба не хватал.

Умный брат от большого ума уехал с дипломом Московской консерватории поднимать искусство Восточной Сибири. Клич «В Москву, в Москву!» никогда не терял своей актуальности, по в жизни нашего народа периодически случались припадки кратковременного безумия. Бородатые романтики устремлялись из столицы то «в народ», то — со сменой исторической эпохи — от «огней городов и потоков машин», в свитере а-ля Хемингуэй и с гитарой под мышкой, в тайгу «за туманами»… Среди них оказался и умный брат Ерофеев — наш отец. В Сибири отец женился по большой и бескорыстной любви. Завел четверых детей и в сорок лет остался вдовцом у разбитого корыта. Кто ж пойдет за такого — хоть и непьющего, но с четырьмя детьми — мужика? Да и в категории непьющих отец продержался недолго, от житейской растерянности и запил и умер от цирроза, оставив нас на попечении бабушки.

А тот брат Ерофеев, что звезд с неба не хватал, учился скромно, но у него хватило ума жениться на москвичке с маленькой дочкой и большой квартирой на Плющихе. Своих детей он не имел, довольствуясь дочерью супруги от первого брака.

Бывают такие категории родственников, которые видят друг друга лишь на свадьбах и на похоронах. Так вот, мы виделись еще реже. На похороны брата дядя нс приехал, отделавшись соболезнующей телеграммой, и на свадьбу своей приемной дочери нас не приглашал… Наши семьи не переписывались, а перезванивались лишь в самых экстренных случаях.

Смотрела я в самодовольное лицо неродной московской кузины Дарьи и заранее ее ненавидела. Везет же некоторым с самого рождения! На одной из фотографий кузина была снята на фоне пальм и архитектурных достопримечательностей какой-то экзотической страны. На другой — запечатлена в самый торжественный момент «брачевания»: жених надевал ей на пальчик кольцо. Из серебряной рамки третьей фотографии на меня таращил непонимающие глазенки малыш нары месяцев от роду. Мой будущий питомец, не иначе. Семейная история в комиксах!

— Значит, ты любишь готовить и ухаживать за детьми? — услышала я вопрос, обращенный ко мне.

Зоя многозначительно наступила мне на ногу.

Я встрепенулась. Подняла глаза на седоватого, с неприятным выражением лица, господина, которого даже мысленно не могла назвать «дядей». Впрочем, о родственных связях и речи не шло. Сестра именовала дядюшку официально, по имени-отчеству: Сергей Сергеевич. Он называл ее по имени: Зоя, и все хором дружно делали вид, что мы просто однофамильцы.

Дядя смотрел на меня насупившись. Рыжеватые усы скрывали короткую безвольную верхнюю губу и делали его похожим на Тараканище. Я нагло выдержала его придирчивый взгляд. В Зоином летнем костюме в цветочек и с белобрысой «проволокой» на голове я напоминала пасхального барашка. Мило улыбнувшись, «барашек» ответил Тараканищу:

— Просто обожаю вкусно готовить, а с малышами у меня большой опыт. В педагогическом училище, где я учусь…

Дядя терпеливо выслушал мои басни, потом посмотрел на часы, и аудиенция окончилась.

— Молодец, ты держалась неплохо. — похвалила Зоя, когда мы вышли на улицу. — Но врать все же не следовало.

«Когда получу работу, тогда и посмотрим, следовало или нет», — подумала я, но от высказывания мыслей вслух временно воздержалась.

День седьмой

Работа оказалась не такой страшной, как ее малюют.

Мы жили с Дашей и малышом в элегантной квартире, на шестом этаже дома послереволюционной постройки на Малой Бронной. Разумеется, вслух я называла нашу хозяйку не иначе как Дарья Борисовна. Точки над «и» кузина расставила в первые пять минут нашего знакомства, особо подчеркнув, что она Борисовна, а не Сергеевна, стало быть мне не родня, даже не седьмая вода на киселе, а просто — никто!

Но в остальном я устроилась великолепно. В моем распоряжении оказались: детская комната с отдельной ванной, кухня и столовая. Кузина королевской коброй царила на оставшемся пятачке квартиры. В ее апартаменты вела раздвижная дверь, за которой скрывались гостиная в три окна, эркером выходящая на Малую Бронную, и спальня со второй ванной комнатой. На той половине квартиры я бывала редко.

Когда к Даше приходили подруги я подавала им в гостиную чай, кофе, шампанское, а также по первому требованию выносила умытого и наряженного малыша, изо всех сил изображая классическое «чего изволите-с?».

— Открыть вам шампанское. Дарья Борисовна? Принести Димочку, Дарья Борисовна?

Порой до меня долетали обрывки светских бесед. Беседы подруг оказались поразительно бессодержательными. А я-то предполагала, что обеспеченные москвички только и говорят между собой что о всяких новинках, премьерах и знаменитостях… Как бы не так! Интересы этих девиц явно сошлись клином на двух именах: неизвестного мне Мити Ханьяна и его подруги Дины.

Обычно первой перемывать кости этой паре начинала подруга с волосами цвета «баклажан». Неумело тряся на руках хныкающего малыша, она заводила сюсюкающим голосом:

— Ах, какие у Димочки глазки, прямо как у папы. Кстати, кого я недавно видела у Дрюли! — Подруга переходила на интригующий тон. — Заехала просто так, — по ее тону читалось, что очень даже не «просто так» она поперлась к этому Дрюле, — и на кого я там наткнулась? На Ханьяна с Диной, представляете? Не знаю, что они там делали, — подруга загадочно округляла глаза, намекая, что делали они там нечто жуткое и запредельное, — но Дина, как только меня увидела, сразу скривилась, будто лимон проглотила. А Митя…

— А мне Дина рассказывала, — подключалась другая подруга, со стрижкой «под ноль» и с кольцом в носу, — что Митя приглашал ее поехать я Суринам. Говорила, что лучше ехать в августе. С июня по июль в Суринаме сезон дождей. Они уже забронировали номера в отеле «Амбассадор» в Парамарибо…

«Сестра-хозяйка» нервно округляла глаза, заливалась неестественным смехом, пожимала плечами: мол, мне-то что за дело? И принималась ведрами хлестать шампанское.

После ухода гостей я уносила плачущего, капризного малыша в детскую, а Даша запиралась в спальне и оглашала квартиру заунывным бабьим вытьем в подушку. Я не знала, кто таком этот Митя Ханьян, после которого я вынуждена до часа ночи носить ревущего младенца на руках, но крепко его невзлюбила.

День десятый

Раз в три дня мне приходилось разгребать авгиевы конюшни на хозяйской половине с пылесосом и влажной тряпкой в руках. О, как много можно узнать о человеке, выгребая грязь из-под его кровати! Однажды я выгребла Дашино свидетельство о браке.

Оно валялось за шкафчиком