Лицо с обложки - Юлия Белкина

географической близости к Швейцарии. Оставшееся до рейса время я провела в магазинах аэропорта, где сменила пуловер я брюки Раймана на нормальную одежду и приобрела приличную сумку для ручной клади…

У меня было искушение позвонить Монике, и даже уже сидя в самолете, я мучилась от мысли: почему, ну почему же я ей не позвонила? Не хочу делиться деньгами иди не доверяю ей? Ни то, ни другое… Что же меня останавливает? Наконец я нашла ответ: Моника — это то, что связывает меня с прошлым. Позвони я ей, и эта связь сохранится навсегда, олицетворится в конкретном человеке. При встрече с Моникой я вечно буду вспоминать, что мне пришлось пережить. Но даже если я сама не вспомню, то Моника не забудет, кто я и что.

«Никто никогда нс узнает, что со мной произошло в Германии!» — поклялась я себе и сразу почувствовала облегчение.

Откинувшись в кресле, я закрыла глаза и подумала: как только прилечу в Мюнхен, остановлюсь в гостинице, рассортирую паспорта и отправлю бандероли в посольства соответствующих стран в Берлине с припиской о том, чьи это документы. Пусть в посольствах узнают, сколько их граждан работает «матрешками» в Германии. Или этого мало? Куда еще я могу анонимно обратиться: в газету, в представительство Интерпола? И туда, и туда?…

Мысли бежали все быстрее, быстрее… Меня охватило сладкое блаженство: Господи, ведь я свободна, свободна! В это трудно поверить. У меня на коленях стоит элегантный кожаным саквояж, набитый пачками банкнот. У меня еще не просрочена виза… Я обязательно придумаю, как распорядиться деловым ежедневником Раймана так, чтобы эта информация не пропала. У меня будет время… Да, будет, в отличие от тех, у кого его уже нет: Кати… Лоры… Алекса… Брану… А Катин ребенок все еще ждет маму… И родители Лоры Сычовой не подозревают о судьбе своей дочки… Cepдце болезненно сжалось при мысли о том, что никакое возмездие не вернет нам наших близких. Если найду в пакете паспорта Кати и Лоры, постараюсь отправить денег их семьям. Но разве это поможет?

Брану… Я отогнала коварную мысль: почему Брану стал мне помогать? Только из-за сейфа или из-за меня самой тоже? Все равно. Больше я никогда не подумаю о Брану плохо, и пусть его душа, где бы она сейчас ни находилась. покоится с миром, вместе с душами Катьки, Лоры и Алекса…

Один вопрос так и остался открытым: почему я осталась жива? Если бы у меня была вера, как у бабушки Гедройц, я ответила бы: чтобы отмолить их всех. Нo такой веры нет. И потому я говорю, как сказала бы Зоя: «Сама не знаю, почему мне так везет. Кажется, кто-то там, наверное неплохо ко мне относится…»

ЛИЦО С ОБЛОЖКИ

Часть I. ПРОШЛОЕ

День первый

— …Сама не знаю, почему мне так везет? Кажется, кто-то там, наверху, неплохо ко мне относится! — Зоя кокетливо посмотрела на проплывавшую по небу тучку и рассмеялась.

Когда сестра смеялась, в ее голосе звенели серебряные колокольчики.

Мы с Зоей не виделись три года с тех пор, как ока уехала в Москву поступать в престижный институт. Глядя теперь на красивую, уверенную в себе студентку, невозможно было представить ее долговязой школьницей в свитере бабушкиной вязки.

В день моего приезда Зоя устроила роскошный (потому что почти домашний) обед: блинчики с мороженым. Сидя на подоконнике распахнутого окна, в комнате на пятом этаже студенческого общежития, я уплетала хрустящие трубочки с тающим пломбиром, рассматривала московский пейзаж я — тосковала. Это был приступ настоящей дорожной тоски. Как в детстве, когда стоишь за городом у железнодорожной насыпи, смотришь, как проносятся мимо вагоны пассажирского поезда, и с грустью думаешь, что пассажиры этого поезда счастливее тебя, потому что они едут в какую-то другую, лучшую, интереснейшую жизнь, который ты никогда не увидишь…

В то лето сестра пригласила меня в Москву не просто так, проветриться. Зоя собиралась уезжать. Далеко ад границу, в Германию. Навсегда… Это была ее тайна. Об этом пока еще никто из близких не знал, Зоя доверилась мне — первой. Еще весной она выиграла грант на стажировку в Германии, в оркестре Котбусского городского театра. Свою удачу Зоя долго от нас скрывала, боялась нс получить немецкую визу и не хотела нас попусту расстраивать. Ректор Гнесинки даже отправлял в посольство Германии письмо с просьбой посодействовать талантливой студентке. И вот, в конце июня, визу Зое открыли. Оставалось выкупить забронированные билеты на самолет, и — вперед, на покорение Европы!

— Я уже твердо решила не возвращаться! — вслух размышляла Зоя. — Год на раскачку у меня есть. В Германии на месте разберусь, как это лучше сделать. Мне подсказали знакомые: нужно оплатить учебу в каком-нибудь музыкальном институте. А плату можно вносить за семестр. Буду работать и учиться. Главное — зацепиться. И тогда я всех вас смогу вытащить.

Слушая сестру, я не могла удержаться от уколов мелкой зависти. Ничто так нс раздражает неудачника, как целеустремленность и самоуверенность человека, рожденного под счастливой звездой.

«Вытащить! — раздраженно думала я. — Так говорит, будто мы в трясине сидим!»

Хотя за что мне было злиться на Зою? Она желала нам блага. Мы действительно сидели в болоте, если не сказать грубее. Дрожали над каждой копейкой. Оставалось надеяться, что кто-то из нас когда-нибудь сменит бабушку Гедройц на посту бессменного главы и кормильца нашей большой семьи. И сделать это могла только Зоя, она сама это знала и несла свое бремя старшей с высоко поднятой головой.

Я слушала Зою и рисовала в воображении ее светлое будущее, ибо у меня никакого будущего ровным счетом не предполагалось. На фоне блистательной карьеры старшей сестры мое собственное существование выглядело жалким, а главное — абсолютно, беспросветно безнадежным. Ничего мне не светило ни сейчас, ни потом!

Из нашей семьи мог бы выйти целый квартет, но бабушке Гедройц не хватило средств делать ставки сразу на четыре номера. Она все поставила на Зою. И не проиграла. Зоя родилась с суворовским характером. Ей доставляло удовольствие закалять себя. Она всегда делала только то, что он не нравилось! пила морковный сок, ела гречневую кашу, вставала в половине седьмого утра, занималась гимнастикой, репетировала много часов подряд, таскала тяжелую виолончель в музыкальную школу на другой конец города.

А я!.. Я старалась жить по принципу «все, что нужно, — легко, а что трудно — не нужно». Поэтому в результате Зоя с