Лицо с обложки - Юлия Белкина

этаж и передали гопнику. Затем я выглянула из подъезда и проследила, как гопник аккуратно поставил сумку на заднее сиденье неприметной бежевой «шестерки», стоявшей у соседнего подъезда. Боевая подруга сидела в машине.

— Они что, так и повезут Димочку в сумке? — спросила я.

— Нет. Отъедут от дома, и она возьмет его на руки.

Дашино хладнокровие действовало успокаивающе.

Когда бежевые «Жигули» выехали со двора, кузина перезвонила Герману и сказала нечто вроде: «Такси уже выехало, жди!» Через пятнадцать минут Даша отбыла из дому, отдав мне последние указания.

Безо всякого энтузиазма я отравилась на бульвар и ровно час катала пустую коляску по аллее вокруг пруда. Затем вернулась домой и позвонила Даше на мобильный, как условились. Дожидаясь приезда кузины, собрала свои вещи. ведь предстояло провести ночь за городом. К тому же, пользуясь машиной, я рассчитывала по пути заскочить к Зое и отдать ей часть подаренных кузиной тряпок.

На душе кошки скребли… Но вернулась Даша — вздрюченная и веселая, — и от сердца отлегло. В квартире все было готово к торжественной встрече блудного мужа: куплено его любимое вино, его любимые персики, из ресторана заказаны его любимые блюда. Даша, пританцовывая перед зеркалом. перебирала одежду. В ванной лилась вода, наполняя квартиру благоуханием пенки. Все эти мирные, празднично-семейные приготовления не вязались с тревожным ожиданием звонка от похитителей.

Я подумала: зря переживаю! Малыш всего лишь проведет теплый летний вечер за городом. что полезно для его здоровья. А то зачахнет в этой загазованней Москве…

— Как ты считаешь, волосы завить? Или лучше зачесать гелем назад, как обычно? — спрашивала кузина.

— Лучше зачесать как обычно.

— Идет мне этот пуловер? Или лучше надеть без рукавов?

— Идет.

— Юбку или брюки? Скажи!

Я ответила легкомысленной кузине. что, если она расфуфырится, как на бал, муж сразу заподозрит подвох и сбежит.

— Правда, правда, — сказала она. — Ну, пока! Потом выберу момент, позвоню Герману, узнаю, как ваши дела. Подожди этого типа во дворе. Зачем ему знать, где мы живем? Ну, чао, чао!

И она вытолкала меня за дверь.

Вокруг знакомого оркестра на Арбате плотным кольцом стояли слушатели. Студенты исполняли «Бранденбургский концерт» Баха. Зоя играла, закрыв глаза, склонив голову набок, словно наслаждалась звучанием виолончели. Когда «Бранденбургский концерт» кончился. многие зааплодировали. В открытый скрипичный футляр полетели деньги.

Зоя открыла глаза, огляделась по сторонам отрешенным, словно только что со сна, взглядом. И увидела меня.

— Привет! А ты что здесь делаешь?

Я почти не солгала:

— Еду к Даше на дачу. Там ждет машина, — я махнула рукой в сторону кинотеатра. — Как тебе мой прикид?

Я повертелась, чтобы сестра могла рассмотреть меня во всех ракурсах. Зоя одобрила:

— Нравится. Откуда дровишки?

— Из лесу, вестимо? Сестра-хозяйка подкинула.

— Да? — удивилась Зоя. — Не ожидала от нее такой щедрости.

— Хочу с тобой поделиться гуманитарной помощью.

Зоя незаметно оглянулась, показала глазами — только не здесь.

— Поняла. Закину сумку в общагу, оставлю у Соломоновны на вахте.

Зоя улыбнулась.

— Спасибо. Пока?

— Пока!

— Лена! Я через два дня уезжаю, помнишь? — крикнула она мне вслед.

— Помню. Обязательно приеду проводить!

Пробираясь сквозь нарядную вечернюю арбатскую толпу, я долго еще слышала звучание Зоиной виолончели, которая провожала меня грустной и светлой баховской мелодией из Сюиты № 3, словно прощалась…

Долгое время я не понимала, как бабушка Гедройц смогла пережить смерть Зои? Но, повзрослев и тоже много пережив, я поняла: страдания закаляют душу. Нет, не сердечную черствость я имею в виду. Страдания делают человека сильнее… Все, кто помнил Зою Ерофееву по Гнесинскому институту, говорили: «Была звезда. Не повезло!» Впрочем, даже если бы Зоя прожила жизнь серой мышкой, смерть сделала бы ее знаменитой…

— Такого ужаса у нас никогда не случалось ни раньше, ни потом! — говорили все, кто оказался свидетелем трагического происшествия. — Убийство в общежитии нашего института? Поймите, у нас не тот контингент!

Зою обнаружили соседи по этажу. Дверь ее комнаты оказалась не заперта, в комнате все было перевернуто. Зоя лежала на полу ничком, в луже крови. Соседи бросились на вахту. Никто с перепугу ничего не понял, думали, она вскрыла вены, боялись до нее дотрагиваться.

С вахты прибежала Эмилия Соломоновна. Нервы у старой вахтерши оказались крепкие. Она подошла к Зое и перевернула ее. Зоя была мертва. Ее убили выстрелом в спину…

Гопник оказался типом немногословным. По дороге я едва вытянула из него, что ребенок доставлен по назначению, сейчас с ним возится герла, Герман тоже на даче, и все с нетерпением ждут моего приезда.

Сначала мы заехали к Зое на Арбат. Затем я попросила отвезти меня в общежитие. Пока я болтала с Эмилией Соломоновной, гопник ждал в машине. Оставив пакет с одеждой на вахте, я вышла и села на заднее сиденье «Жигулей». По дороге на дачу мы почти не разговаривали. На окраине Москвы, в спальных районах, приятель Германа долго объезжал одному ему известные точки, так что до дачи мы добрались уже в девятом часу. Я сразу бросилась кормить Димочку и не заметила. как гопник со своей герлой уехали. В двухэтажном доме остались лишь Герман и я.

Малыш держался молодцом. Он устал на свежем воздухе и проголодался. С аппетитом выти бульон, попросил сока, затем съел две ложки фруктового пюре. Живот у него стал круглый и выпуклый, как у щенка. Я немного поиграла с ним, почитала сказку про Лису и Петушка. уложила в кроватку, немного покачала, и Димочка сразу уснул.

Я накрыла его одеялом, включила ночник и вышла из комнаты» прикрыв дверь.

Герман сидел в холле у телевизора.

— Даша не звонила? — спросила я.

— Нет.

На кухне я кое-что приготовила на скорую руку и пригласила друга детства к столу.

— Идем ужинать!

Не знаю почему, но Германа эта простая фраза удивила. Может, он привык общаться только с «эмансипе», которые считают ниже своего достоинства пачкать белы ручки о кастрюли и сковородки? Во всяком случае, уплетая спагетти с сыром и салями. Герман нахвалил мое кулинарное искусство так рьяно, что я возмутилась:

— Прекрати, а то я решу, что ты издеваешься! Можно подумать, я лобстера с артишоками приготовила.

— Ты знаешь, что такое лобстер? — спросил в ответ Герман.

— Не имею никакого понятия, но звучит, согласись, неплохо!

И хотя Герман посмеивался, взгляд у него был не веселый, а задумчивый, словно он пытался меня раскусить, поняты что я такое? И пробовал меня на зуб то так, то эдак…

Разговор у нас шел самый обыкновенный, какие случаются между двумя слушанными попутчиками в поезде. Говорили «за жизнь». И почему-то, не