Тайная избранница дракона. Академия Пустынного Огня - Майя Фабер

— О нет, ты не вещь. Но ты — моя пара. — Его глаза вспыхнули настоящим огнем. Опасным, притягательным и неподвластным. — А это куда большая ответственность, чем быть просто вещью. Не испытывай мое терпение.

Дилан сделал резкий шаг вперед, и я остановилась, теперь не пятясь. Он замер, наблюдая за мной. Между нами все еще оставалось место, а мне чудилось, что прогнулась невидимая стена, что отделяла меня от него, но уже была на пределе.

— Все знают, что ты моя. Если ты продолжишь позорить меня, я заберу тебя из академии туда, где никто не будет этого видеть. Диплом моей супруге не понадобится.

Мое сердце сжалось. Его голос звучал ровно, но в этой уверенности не было ни капли пустых угроз. Такова была реальность.

— Ты ведь хочешь остаться, да? — Его тон изменился, стал почти ласковым, почти заботливым, но я слышала в нем нечто иное. Скрытый яд, сладкий, тягучий и опасный.

Я дернула плечом, словно собиралась вскинуть руку, закрываясь от ненанесенного удара. Он точно знал, что говорить. Именно то, чего я боялась с самого появления метки. Что ж, представления о будущем у нас явно сходились…

Общество не защитит меня. Ректор — и подавно. Император? Тоже нет.

Дилан сделал шаг назад, оставляя мне иллюзию пространства, но не свободы.

— Больше не делай ошибок, Алексия.

Его голос еще долго звенел в ушах, даже когда Дилан развернулся и ушел, не оглянувшись.

Я осталась стоять в пустой комнате, обняв себя за плечи.

Глава 42. С двумя условиями

Как же все изменилось.

Раньше никто не хотел иметь с нашей семьей дел, но зато я была свободна. Никого не интересовала, никому не была нужна. Как в одно мгновение моя жизнь перестала принадлежать мне?

Я стояла в пустой аудитории, куда меня затолкнул Дилан, и пыталась сложить разрозненные куски в цельную картину. Воздух здесь был застоявшимся, пахло старым деревом и пылью.

Играя в кошки-мышки, мы с Диланом сдвинули несколько столов и лавок. Теперь казалось, что кто-то очень спешил, убегая. Тусклый свет магических фонарей дрожал на стенах, создавая причудливые тени.

Отчего-то мне померещилось, что аудитория похожа на место преступления.

Да и разговор с Диланом соответствовал. Его слова, его угрозы, его требования. Его уверенность в том, что он уже победил.

Но вместо страха во мне вдруг поднялось что-то иное. Чувство, которое я не могла объяснить. Оно было раскаленным, как песок в знойный день, и тягучим, как сгущающийся перед магической бурей воздух.

Я думала о руинах. Об обвале в них. Все так удобно…

Почему он случился именно в то время, когда туда попали Призраки? Сомневаюсь, что они были так неаккуратны. Почему среди пострадавших больше всего досталось именно Эштону?

Слишком удачное совпадение. Слишком правильный момент.

Я зажмурилась, но перед глазами снова мелькнули воспоминания. Как моя метка вспыхнула болью в ту ночь.

Все решили, что это случайность. Обвалы и сдвиги в Аш'Керионе — обычное дело. Какой-то камень не выдержал, и рухнуло все, что было над ним…

Но что, если это не случайность? Что, если там была битва? Что, если Дилан хотел убрать соперника?

«Я заберу тебя из академии. Ты ведь хочешь остаться, да?»

Я открыла глаза, пытаясь осознать еще одну ужасную мысль. Если бы я сразу согласилась на свою роль, если бы подчинилась метке, если бы попыталась найти в себе добрые чувства к Дилану — ничего этого бы не произошло. Эштон не угодил бы под завал. Он не получил бы этих ран.

Потому что не было бы никакого смысла вставать у Дилана на пути и спорить… из-за меня.

Я виновата перед ним.

Перед глазами мелькнула его улыбка, чуть насмешливая, но теплая. Воспоминание о том, как он впервые в этом году обнял меня, легко, как когда-то в детстве. Как взял меня в полет, как позволил чувствовать себя свободной.

Он пострадал из-за меня.

Эта мысль резанула сильнее любого клинка. Затем — другая: я должна его увидеть. Прямо сейчас.

Я выбежала из аудитории, направляясь в лечебное крыло. Пробиралась, прячась от всех. Замирая за колоннами, пропуская случайных адептов. Мир продолжал жить, но для меня сузился до одной цели.

Я остановилась у нужной двери и подумала: «Лучше уйти».

Но вместо этого открыла ее. Проскользнула внутрь и побрела, заглядывая в палаты, пока не обнаружила нужную.

Эштон сидел на кушетке, прислонившись к стене. Без рубашки, с перевязанным боком. Его кожа была бледнее обычного, на ключице темнел синяк. Эштон не выглядел слабым, но явно не отдохнул. Тусклый свет едва попадал на его лицо, подчеркивая заострившиеся черты.

Он поднял взгляд на меня — и ничего не сказал.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я сделала шаг вперед, прикрыв за собой дверь.

Эштон потянулся ко мне, не спрашивая разрешения, и его пальцы легко скользнули по моему запястью, точно касаясь метки, спрятанной под тонкой тканью манжеты.

Я затаила дыхание.

Ощущение было неправильным. Или — наоборот — слишком правильным.

Тепло растекалось по коже. Не обжигало, а охватывало мягко, но неотвратимо. Это было так… просто. Естественно. Будто я должна быть здесь. Все в этом мире кричало, что мое место именно здесь.

— Ты нравилась мне и до этого года, — тихо, словно самому себе, произнес Эштон. — Всегда. С первого взгляда.

Я открыла рот, собираясь ответить, сказать ему, что это ошибка, что он должен оставить меня в покое. Но слова застряли в горле. Я видела его взгляд — глубокий, сосредоточенный, как если он говорил о чем-то неоспоримом.

Эштон не пытался меня убедить или потребовать что-то. Он просто говорил правду.

— Я верю тебе, — почти прошептала я.

Это был ответ не только на последние слова.

Это было обещание.

Что бы он ни скрывал. Что бы ни делал. Что бы ни случилось дальше.

Я верила ему.

Эштон выдохнул, его плечи расслабились, словно я сняла с них невидимый груз. Пальцы скользнули по моей руке. Прикосновение было почти невесомым, но его тепло медленно распространялось по коже, пробираясь внутрь, в самую суть.

Мне вдруг захотелось обернуться в дракона. Почувствовать себя частью чего-то большего, окруженной этим теплом, растворенной в нем. Прижаться к другому такому же зверю.

У истинной ипостаси свои желания. Иногда дикие, но неизменно искренние.

Эштон поднял мою руку. Наклонился, целуя тыльную сторону ладони. И не существовало ничего, кроме этого поцелуя.

Тишину