Монстр под алыми парусами - Яся Белая

Девушка встала, взяла корзинку, накинула на плечи шаль, бросила печальный взгляд на отца, а мелочь – в карман передника и вышла на улицу.

День встретил ее промозглым туманом, от которого одежда тут же сделалась сырой и неприятно липла к телу.

Ассоль старалась быть как можно более незаметной, выбирала обходные безлюдные улицы, значительно удлинявшие путь. И когда подходила к базару, окончательно продрогла. В ее нищенской ситуации не хватало еще заболеть: денег и на еду-то нет, а уж на дрова и лекарства и подавно.

Ассоль сразу направилась в ряды, где обычно продавался залежавшийся и подпорченный товар. Было противно рыться в гнилье, но иного выхода девушка не видела. Выбрав несколько более-менее сносных картофелин, пару луковиц и три помидора, она распрямилась, чтобы рассчитаться с продавцом, но встретилась нос к носу со своими бывшими одноклассницами. Непонятно, что привело этих расфуфыренных богатых девиц в ряды для нищих – наверняка желание поглумиться над Ассоль.

И девицы с наслаждением приступили к травле.

– Вы только взгляните на нашу помойную принцессу! – хохотали они.

– Почем нынче гнилье, ваше мусорное высочество?! – строили гримасы.

– А что это у вас за духи, леди Ассоль? Не иначе «Сток да канава».

Злые слезы выступили на глазах девушки. Она не была мстительной или злопамятной, но сейчас желала изо всех сил, чтобы с ними приключилось нечто ужасное.

– За что? – всхлипнув, проговорила она. – Почему вы делаете это со мной?

– Потому что ты дура…

– …и зазнайка…

– …помойная принцесса!

Одна из девушек выхватила у Ассоль корзинку, швырнула наземь и стала топтать с таким трудом выбранные овощи. Другая ударила по руке, в которой были зажаты жалкие сбережения Ассоль, и монеты полетели прямо в придорожную грязь.

Все торговцы и покупатели лишь потешались, никто не вступился за бедняжку. И тогда Ассоль, глотая горькие слезы, ринулась прочь, она бежала, не разбирая дороги, не зная куда, лишь бы подальше, лишь бы спрятаться от этих злобных девиц.

Завернула в какой-то темный проулок, прислонилась к стене и зашлась в горестных рыданиях.

У нее никого нет! Она никому не нужна! Ей остается только умереть от стыда и унижения.

Какие теперь принцы и заезжие капитаны?! Тут не знаешь, как по улицам ходить.

Внезапно в проулке стало еще темнее. Огромная тень заслонила свет. Ассоль показалось, что она слышит тихий шепот и шелест. Будто сотни ложноножек или щупалец ползут по мелкой гальке.

Ближе, ближе, ближе…

Ассоль даже перестала дышать. Она еще сильнее вжалась в стену. Если накануне она сомневалась в существовании гуингаров, то теперь была уверена, что перед ней он.

Где же тогда Грэй со своими приспешниками? Снова наврал? Или с монстром заодно?

Ассоль заметила, что, когда злится, становится не так страшно.

Но злость мелькнула вспышкой и прошла, а страх оставался, поэтому девушка не могла смотреть перед собой. Она зажмурилась, закрыла глаза руками и начала бормотать:

– Уйди-уйди-уйди… – будто это могло помочь.

Но рядом лишь гаденько хохотнули. На голову Ассоль набросили вонючий пыльный мешок, скрутили по рукам и ногам и куда-то понесли. Она визжала, извивалась, звала на помощь.

Но ее куда-то тащили, не особо заботясь, чтобы при переноске ей было удобно, а то и вовсе шпыняя, если она начинала сильней брыкаться.

Наконец ее грубо, как куль, швырнули на дно какой-то телеги и куда-то повезли.

Недавние злоключения с насмешками и брошенной в грязь мелочью померкли перед тем, что происходило с ней сейчас. Сознание Ассоль не хотело воспринимать происходящее. Действительность продолжала казаться ей дурным затянувшимся сном. Не может столько плохого случиться одновременно! Она не знала, куда ее везут, кто и зачем. От этого становилось еще страшнее.

Плача, она попрощалась с отцом и Эглем. Мысленно девушка умоляла их простить ее за все прегрешения, которые совершила вольно или невольно. За то, что мало говорила им, как сильно их любит. За то, что порой была своевольной и непослушной.

Ей было очень страшно и одиноко. Жизнь, которая до этого лишь баловала ее, внезапно отвернулась и толкнула в водоворот злоключений.

Телега подпрыгивала на камнях, и Ассоль больно ударялась о доски днища, веревки натирали кожу на руках, в мешке было нечем дышать. Бедняжка молилась лишь об одном: пусть эти страдания поскорее закончатся. И, будто услышав те мольбы, похитители остановили телегу.

Ассоль снова схватили и куда-то понесли.

В этот раз швырнули на пол, она больно ушибла локоть и заскулила.

Тогда с нее сняли мешок, и Ассоль увидела наглую ухмыляющуюся рожу Хина Меннерса-младшего. Рыжий трактирщик сидел возле нее на корточках и разглядывал, будто товар.

– Ну что, висельница, – сказал он, – развлечемся?

Она не поняла, что именно он имел в виду, но на всякий случай попыталась отползти подальше.

Меннерс не позволил ей этого. Ухватив за веревку, которая стягивала ее запястья, он потянул вверх, заставив Ассоль подняться.

Тут она увидела еще двоих его подельников. Одного огромного, как шкаф, второго – хилого, юркого и на вид очень противного.

– Что вам от меня надо?! – всхлипнув, спросила Ассоль, когда Меннерс с помощниками протянули веревку через кольцо, свисавшее с потолка, и девушка оказалась практически вздернутой за руки кверху. Это причиняло боль. Каменного пола она касалась лишь кончиками пальцев.

Хин Меннерс-младший осмотрел свою работу и остался доволен.

Затем подошел к Ассоль, резко дернул за волосы, потянув на себя, и сказал ей на ухо:

– Ничего особенного, малышка, – тон его был противным, елейным, от него пробивала дрожь, – только развлечемся самую малость. И ты с нами. Тебе понравится.

Ассоль была столь чиста и наивна, что не до конца понимала, о каких именно развлечениях идет речь. Ведь ей сейчас отнюдь не весело. Но когда Меннерс потянулся к ее лифу и надорвал его, Ассоль охватила паника. Она забилась в путах, пытаясь раскачаться и вырваться.

– Нет, – молила она, когда до сознания стали доходить истинные намерения трактирщика и его мерзко ухмыляющихся дружков, – не делай этого! Не надо!

Меннерс мотнул головой:

– Поздно! Прошли те времена, когда ты могла просить. Будь ты сразу сговорчивее, не оказалась бы сейчас здесь. И не считала бы гроши у кучи гнилья.

Напоминание о недавнем унижении обожгло, как пощечина. Ассоль сощурилась и сказала зло:

– Только попробуй мне что-то сделать! Я буду кричать! Так громко, что все услышат, прибегут сюда, и тебя посадят в тюрьму!

Меннерс в ответ лишь рассмеялся.

– Ты обязательно будешь кричать, я тебе гарантирую! – гаденько ухмыльнулся он и, окончательно дорвав лиф,