432 часа - Джессика Гаджиала

class="p">— Если ты беспокоишься о сохранности своих трусиков, не волнуйся, — сказал он, и я услышала ухмылку в его голосе. — Они в безопасности. Прямо здесь, у моего сердца, — сказал он, направляя мою руку туда.

— Ты смешон, — сказала я ему, но он добился своего.

Он заставил меня улыбнуться.

И посмотреть на него снизу вверх.

— Тебе это нравится, — выпалил он в ответ, наклоняясь, чтобы на секунду прижаться своим лбом к моему. — Так что, еще минут сорок или около того скучной чепухи, и мы сможем сбежать?

— Звучит примерно так, — согласилась я и внезапно почувствовала, что разрываюсь на части. Между желанием сбежать с ним за фаст-фудом в нашей официальной одежде и желанием растянуть вечер как можно дольше.

Было ли это достаточно долго или нет, но примерно через сорок пять минут мы уже выходили из парадных дверей и спускались по ступенькам к моей ожидающей машине.

А на заднем сиденье лежало то, чего раньше там не было.

Белый конверт.

— Что это? — спросил Брок, садясь рядом со мной и глядя на конверт, который я держала в руках.

— Я не знаю. Раньше его здесь не было, — сказала я ему. — Может, мне его открыть?

— Пока нет, — сказал он, осторожно беря его за самый край и опуская в карман на дверце. — Мы будем действовать осторожно. И пинцетом, — сказал он, протягивая руку, чтобы сжать мое колено. — Нам не надо зацикливаться на нем, — сказал он. — И мы спросим Митчелла, не видел ли он кого-нибудь возле машины.

— Скорее всего, он этого не видел. В дни, которые могут затянуться надолго, я говорю ему, что он может пойти перекусить или выполнить свои поручения, при условии, что он вернется к тому времени, когда мероприятие подойдет к концу. Так что, если бы он был в ресторане, он бы ничего не увидел.

— Тем не менее, мы спросим.

Так он и сделал.

Митчелл выглядел почти виноватым из-за того, что ничего не видел.

Но мы постарались не зацикливаться на этом, когда вошли в залитое флуоресцентным светом заведение быстрого питания и встали в очередь позади группы подростков, которые открыто, уставились на нас, когда мы вошли.

— Печально, что блюдо из фаст-фуда, которое стоило пару баксов, оказалось вкуснее, чем блюдо, которое стоило, сколько там, восемьсот за тарелку?

— В этом году оно подорожало на сотню, — сказала я ему, обмакивая картошку фри в медовую горчицу.

— Интересный выбор, — заметил он, намазывая соус для барбекю.

— Почти такой же интересный, как твой вариант смешать апельсиновую газировку с лимонно-лаймовой, — покачала я головой, глядя на него.

— Не отказывайся, пока не попробуешь, — сказал он, протягивая руку через стол, чтобы взять один из моих наггетсов.

— Эй, — проворчала я.

— Ты съела половину моих луковых колец, — напомнил он мне.

И это было так… нормально.

Более нормальным, чем большинство вещей в моей жизни.

Потому что, несмотря на наряд, этот момент не имел ничего общего с той жизнью, которую я построила. Мне не нужно было поддерживать имидж, не нужно было пытаться доказать, что я чего-то стою.

Это была просто я. И мои предпочтения. И мужчина, в которого я немного волновалась, что начинаю влюбляться.

А волновалась я, потому что у этого романа был срок годности.

Когда он поймет, кто хочет мне навредить.

Он уйдет.

И я остро осознаю внезапную пустоту в своей жизни.

— О-о-о. Куда ты ушла? — спросил Брок, заставив меня поднять на него взгляд.

Пойманная, я знала, что не смогу сказать ему правду.

Поэтому я придумала ложь.

— Прости. Просто вспомнила, как была в больнице, — сказала я ему. — Свет здесь…

— Да, — сказал Брок, кивая. — Я помню.

— Ты… помнишь? — спросила я, нахмурив брови.

Брок отложил картошку фри, которую только что взял.

— Ты не единственная, кому пришлось потратить некоторое время на 5150, милая. Хотя в моем случае это было оправдано.

— Ты не обязан мне говорить, — сказала я ему, потянувшись через стол, чтобы накрыть его руку своей.

Однако он проигнорировал мое предложение.

— Меня выгнали со службы, — сказал он, взглянув на меня. — Я не могу много говорить о том времени, но давай просто скажем, что меня наняли заниматься кое-каким темным делом. И я делал это темное дело. Долгие годы. До тех пор, пока это неизбежно не испортило все здесь, — сказал он, постукивая себя по виску.

— Я не могу себе представить.

— Я выбился из сил, не зная, куда идти. Я не мог удержаться на работе. Довольно скоро я бросил попытки. Я пил, спал со всеми подряд, бездельничал и ни хрена не делал. В конце концов, без всякой терапии, которая помогла бы разобраться с тем дерьмом, что творилось у меня в голове, в голову начали закрадываться мрачные мысли. А потом эти мысли, да, они превратились в действия, — сказал он.

— О, Брок, — сказала я, сжимая его руку.

— Технически, первый раз был несчастным случаем. Самолечение пошло наперекосяк, — сказал он мне, пожимая плечами. — Но из-за того, что я был на грани смерти, мне пришлось отправиться в поездку на машине скорой помощи и устроить себе небольшой отпуск, где я ходил в тапочках и занимался групповой терапией.

— Я не могла дождаться, когда сниму эти тапочки, — сказала я.

— Им каким-то образом удалось предотвратить похолодание в том месте, ничего не делая, — согласился он.

— Как долго ты там пробыл? — спросила я.

— Только в обязательном удержании. Я не собирался пытаться покончить с собой, поэтому они отпустили меня и посоветовали обратиться за помощью к психотерапевту и лекарствам от ПТСР. Предупреждаю, спойлер, я этого не делал.

— Ты еще не был готов.

— Нет, — согласился он, кивая. — Похоже, что нельзя заставить кого-то быть готовым принять свое психическое заболевание. Иногда тебе просто нужно пройти через это какое-то время. После того, как я вернулся, я некоторое время был осторожен. Но потом кошмары вернулись. Как и способы отвлечься и заглушить себя. Однажды ночью, может быть, год спустя, у меня был очень плохой день, за которым последовала очень плохая ночь. А потом еще одна. И еще. Потом я