Воля владыки. В твоем сердце - Рия Радовская

одного взгляда в его сторону, чтобы вздрогнуть и сжаться от россыпи ледяных мурашек. Лин и Сальма, которые шли по обе стороны от нее, кажется, тоже чувствовали нечто похожее — Хесса отчетливо почуяла их беспокойство, а еще — едва уловимый сладковато-острый запах крови. Камень предков не требовал жертв, но владыки, занимая место предшественников, клялись кровью в верности своей земле, а еще в священный день рождения Ишвасы каждый владыка в каждом лепестке надрезал ладонь и дарил своему камню-хранителю несколько капель крови. Как память о великой жертве, принесенной предками во имя будущего их едва не погибшего мира.

У постамента собрались, кажется, все, кто знал о сегодняшней свадьбе, кроме стражников и обслуги. С двух сторон от камня — Ладуш и Лалия, прямо перед ним — темный и иссохший не то от солнца, не то от старости высокий старик с длиннющей белоснежной бородой — видимо, тот самый чересчур внимательный к мелочам старейшина Бакчар. Чуть в стороне — владыка Асир с Сардаром.

Хесса замедлила шаг и от неуверенности и напряжения чуть не замерла вовсе, но Сальма, крепко вцепившаяся в предплечье, не дала — тянула за собой. От нее не пахло растерянностью, как от Лин, и, уж наверное, ей было виднее, где стоит встать невесте.

Сальма оставила ее перед старейшиной и отошла к Ладушу, ее место занял Сардар, встал рядом, а владыка — позади него. Лин отступила Хессе за спину.

Старейшина смотрел прямо на нее, и казалось, никакая вуаль не может помешать ему видеть то, что он хочет. Взгляд, внимательный и колючий, будто впивался в Хессу сотней раскаленных игл, и непонятно было, то ли он пытается понять, кого выбрал себе в жены первый советник Имхары, то ли заранее осуждает его выбор.

— Сардар из Шитанара и Хесса из Имхары, — вдруг зычным глубоким голосом, прямо вот так, безо всякой подготовки, начал этот… Бакчар! — Сегодня вы предстали перед святыней нашего мира, чтобы скрепить союз кродаха и анхи благословением Великих предков. Здесь и сейчас у вас нет родовых имен, только ваши имена, нет поддержки, кроме той, что вы обретаете друг в друге, нет будущего и прошлого, только этот день, с которого начинается ваша общая дорога в священные пески. Готовы ли вы преклонить колени перед камнем предков, открыть ваши сердца и поклясться принадлежать друг другу до конца времен, пока последняя песчинка вашей жизни не вернется к источнику, пока алая пустыня не примет ваш последний вздох?

— Готовы, — ровно ответил Сардар, а Хесса отчаянно пожалела, что не может прямо сейчас схватить его за руку. Или хоть… дотронуться.

Старейшина отступил, перестав загораживать постамент, и Хесса почти одновременно с Сардаром опустилась перед ним на колени.

— Клянешься ли ты, Сардар, перед лицом великих предков, что с открытым сердцем и чистыми помыслами берешь в жены анху по имени Хесса и будешь беречь, защищать и любить ее до последней песчинки своего времени?

— Клянусь.

— Клянешься ли ты, Хесса, перед лицом великих предков, что с открытым сердцем и чистыми помыслами берешь в мужья кродаха по имени Сардар и будешь ему преданной и любящей женой до последней песчинки своего времени?

— Клянусь, — с трудом выдохнула Хесса. Ее душили внезапные слезы. Тугой удавкой стягивали горло и неостановимо катились по щекам. Песчинки их с Сардаром времени утекали одна за другой прямо сейчас. И никто, ни бесстрастный старейшина, ни владыка Асир, ни Ладуш с Лалией не могли предсказать, сколько их отмерено алой пустыней. Много, или в бездонную чашу вечности сейчас осыпаются последние? Разве что Великие предки что-то знали. Но они молчали так же неумолимо и холодно, как обломок древнего камня. Молча принимали клятвы, молча наблюдали за приходом новых потомков и уходом прежних.

— Соедините ваши руки, и пусть камень предков станет свидетелем ваших клятв, а венчальные браслеты всегда напоминают о чистоте ваших помыслов и искренности ваших сердец.

Сардар протянул руку, и Хесса с невероятным облегчением наконец-то вцепилась в нее, с такой силой, что мгновенно заломило пальцы. На запястье защелкнулся браслет, прикосновение холодного металла помогло опомниться, и Хесса слегка ослабила хватку, наблюдая, как старейшина надевает второй браслет на Сардара.

— Я, Бакчар аль Рудаши, волею пустыни старейшина совета Имхары, признаю ваш союз и разрешаю третью, последнюю и нерушимую ступень священных уз кродаха и анхи. Скрепит ли этот новый союз и мое слово владыка Имхары? — Бакчар, подхватив бороду, вдруг склонился в глубоком поклоне, а владыка Асир взошел на постамент и положил ладонь на камень.

— Властью, данной мне кровью предков и алыми песками, скрепляю союз Сардара из Шитанара и Хессы из Имхары, признаю разрешение на третью, последнюю и нерушимую ступень связи кродаха и анхи и нарекаю супругами. Воля владыки.

А дальше Хесса будто оказалась во сне. Все замедлилось до предела, растянулось во времени до миллиона песчинок на одно мгновение. Она видела пристальный и тяжелый взгляд владыки Асира, потом Сардар откинул вуаль, сказал одними губами «не бойся» и притянул ее к себе. Хесса клялась быть настоящей женой, поэтому больше не боялась. Рядом с Сардаром ей нечего было бояться. А еще она откуда-то знала, что нужно делать: сначала ответить на мягкий и слишком короткий поцелуй в губы, потом откинуться затылком на уверенную твердую ладонь и подставить шею. Это ведь уже было в ее жизни: сильный, одуряюще-острый запах ее кродаха и единственное внятное желание — принадлежать ему. Всегда. Третья ступень священных уз, так назвали третью метку старейшина и владыка. Последняя и нерушимая. Но для Хессы даже самая первая, поставленная Сардаром до следующей течки, была и осталась нерушимой, превратившись позже во вторую. Менялись только детали, добавлялись новые штрихи, но главное оставалось — она принадлежала своему единственному кродаху и хотела этого больше всего на свете. Так какая, в сущности, разница, сколько меток у нее на шее? Если самую главную метку — в сердце — Сардар поставил ей давным-давно?

Хесса закрыла глаза, чувствуя, как слипаются мокрые ресницы — дурацкие слезы перестали течь, но еще не высохли — и сказала шепотом, за секунду до того, как на шее сомкнулись зубы:

— Я люблю тебя, Сардар из Шитанара.

Глава 17

Сераль засыпал. Постепенно стихали голоса, разбредались по комнатам самые заядлые полуночницы — любительницы поболтать под кофе или те, кто до последнего надеялся на визит кродахов. Уже вернулись от кродахов и те, на кого упал вечером благосклонный взгляд немногих еще остававшихся в Им-Роке гостей. Ночь