Княжна Екатерина Распутина - Ольга Токарева

уровень помощи там чудовищно низок. Врач общей практики бегло осматривает несчастного, осмелившегося прийти со своей болью, и выписывает микстуры да порошки. А уж если дело доходит до экстренного случая, в дело вступают мясники, именующие себя хирургами. Тут предельно просто: отрезать, вырезать всё, что кровоточит и грозит скорой кончиной. Целительским даром, если повезёт, обладает лишь главврач, да и то весьма скудным. Редко, крайне редко, в эти богоугодные заведения попадают обедневшие дворяне, в ком проснулся дар исцеления.

Эти известия оглушили меня. В голове бился лишь один вопрос: «Где же остальные целители, прошедшие обучение в Академии? Неужели их настолько мало, что все они подыскивают себе теплые места в имениях на подобии, как у Соловьевых? Чтобы понять суть этого мира, заглянуть в его грязную утробу, мне необходимо окунуться в жизнь большого города. Но это, увы, случится не раньше, чем через четыре года».

Погруженная в мрачные думы, я не заметила, как спустилась вечерняя мгла. Сладко зевнув, я вскочила с кровати и помчалась на кухню, словно голодный волк на запах дичи. Подлетев к дальнему столику в углу, я невольно улыбнулась, увидев знакомую глиняную чашу, заботливо накрытую крышкой. Всегда умиляла эта трогательная забота поварихи.

Подняв крышку, я мгновенно облизнулась. Судак в сметанном соусе, щедро посыпанный изумрудным укропом, выглядел божественно. Присев к столу, я вооружилась ножом и вилкой и с голодным блеском в глазах приступила к трапезе. О, я обожала рыбу! Отправляя в рот тающий белый кусочек, пропитанный нежным соусом, я млела от удовольствия, едва сдерживая непроизвольное мурлыканье. И творожная запеканка была выше всех похвал. Закончив с ужином, я осушила стакан терпкого клюквенного киселя и, вытерев рот салфеткой, ощутила приятную сытость.

Несомненно, эта роскошная еда сегодня осталась невостребованной на барском столе. Но я не брезговала. Моему растущему организму отчаянно требовались витамины, и я была искренне благодарна поварихе за ее заботу. Ведь она могла бы и сама все съесть, или отдать другим слугам.

Подхватив миску, я опустила ее в кастрюлю с мыльным раствором, быстро вымыла, сполоснула в кадке с ледяной водой и перевернула на столе. Всегда убирала за собой. Может, именно поэтому мне и достаются такие лакомые кусочки.

Выйдя из кухни, я задумалась, чем бы себя занять. От непрерывного чтения и впитывания новых знаний мучительно раскалывалась голова. Решила проветрить ее, наблюдая за разбушевавшейся непогодой.

Войдя в малую гостиную, я подошла к окну, забралась на широкий подоконник и укрылась за тяжелой портьерой. Обожала это укромное местечко, особенно когда вокруг никого не было. Чужая, бессмысленная болтовня лишь нарушала ход мыслей, которые неизменно возвращались к моей прошлой жизни. Я отчаянно скучала по экипажу, по безмятежной, обеспеченной жизни вдали от этой средневековой грязи. Мы были на полном обеспечении, избавленные от забот о еде и одежде. Все наши мысли были посвящены освоению космоса и открытию новых планет.

Смутный гул из залы вырвал меня из плена раздумий, заставил напрячь слух. Кто это мог быть? Мысль о том, чтобы покинуть мое укромное убежище, была невыносима. Представляла, как, завидев меня, спрыгивающую с подоконника, они невольно зададутся вопросом: «Как часто она пряталась здесь и сколько наших слов до неё долетало?»

— Софьюшка, осторожнее, — заботливый голос Петра Емельяновича заставил меня замереть, как мышку.

— Петр, спасибо… А теперь оставь меня одну, — отозвалась женщина слабым, болезненным голосом.

Легкий скрип возвестил, что они опустились на диван. Тихий шорох… Вероятно, барон укрывал Софью теплым пледом.

— Софьюшка… Любимая, — прошептал он, осыпая ее невесомыми поцелуями. — Завтра поеду в Москву. Савелий Лукич советует обратиться к профессору Рогскому. Говорят, он лучший из целителей во всей столице, а может, и во всем государстве. Берет за лечение неимоверные деньги, но для тебя мне ничего не жалко.

— Спасибо, Петр, — Софья всхлипнула. — Твоя забота так трогает меня…

— Да что ты, Софьюшка. У нас с тобой дети… Да и я тебя любил и люблю, — успокаивал ее муж, а мне хотелось провалиться сквозь землю. Невыносимо было подслушивать чужой разговор.

— Если со мной что-нибудь случится, — ее голос дрогнул, — Петр… Я не хочу умирать… Не хочу… Я еще так молода, — горький плач женщины вонзился в самое сердце.

— Софьюшка, дорогая… Ты не умрешь… Я тебе обещаю, — шептал Соловьев, вкладывая в каждое слово мольбу. — Может, тебе чего-нибудь хочется? — спросил он, и в голосе его промелькнула слабая надежда.

— Знаешь… — она помолчала, словно собираясь с силами. — Я бы сейчас от шоколада не отказалась.

Разговор развивался именно в нужном мне направлении. Я пробудила в Софье аппетит, убедившись, что расстояние не станет помехой для лечения. Тяжелые, торопливые шаги возвестили об уходе хозяина дома — именно этого я и ждала. Медлить было нельзя.

Первым делом я обрушила на женщину паралич. Черная сущность затаилась глубоко, и стоило ей почуять опасность, она могла вцепиться в сердце жертвы мертвой хваткой. К тому же, Софья могла испугаться и попытаться встать, что привело бы к непредсказуемым последствиям. Где потом ее искать?

Активировав дар биоманта, я просканировала неподвижное тело больной. Убедившись в ее полной беспомощности, я обратилась к магии смерти, призвала ее и направила мысленный импульс: «Убить». Черная энергия взметнулась молнией и, пронзив спинку дивана, вонзилась в тело, а затем и в эту «кляксу»-убийцу. Удар был точным и сокрушительным. Сущность умерла мгновенно, но успела судорожно сжаться вокруг сердца, словно не желая расставаться с источником жизни. Я спешно расщепляла, а затем и уничтожала мертвую субстанцию, собирая ее остатки в желудке. В это же время исцеляющая энергия потоком устремилась по кровеносной системе, насыщая кислородом мозг и органы. Я действовала стремительно, и, как только последние щупальца исчезли с сердца, запустила его толчком.

Тяжелый вздох пронесся по комнате, затем учащенное дыхание, а за ним последовал приступ рвоты. Я намеренно очистила желудок женщины от дряни. Незачем ждать, пока мертвая субстанция переварится в организме.

— Софьюшка! Что с тобой! — разнесся взволнованный мужской голос.

Что-то с глухим стуком упало на паркетный пол, и я могла лишь догадаться, что это — шоколад.

— Не знаю, — с тяжелым, рваным дыханием выдохнула Софья и тут же сорвалась в причитания: — Я умерла… Умерла… Меня словно парализовало, сердце замерло… Ах, Петр… Не понимаю, что со мной стряслось. Сердце будто тисками сдавили, а потом отпустили, и оно затрепыхалось вновь. Меня вывернуло наизнанку… Боже, смотри, что из