Любовь на проводе - Б. К. Борисон

— Могу я выбрать тебе следующее свидание, мам?

— Не думаю, малышка, — отвечаю я, откусывая бекон.

— Что? Почему нет? — возмущается она.

— Думаю, ты и так уже сделала своё, — говорю я, а она бурчит что-то про несправедливость.

— Кто тогда? Ты? — в её голосе слышится сарказм.

— Думаю, твоя мама доказала, что она ужасна в выборе кавалеров для свидания, — вставляет Грейсон, тянусь за вареньем.

— Может, это семейное проклятие, — вздыхаю я. — Плохой вкус.

Майя задумчиво отпивает сок.

— А как насчёт Эйдена? Он мог бы выбрать твоё следующее свидание.

Я давлюсь кофе. Это последнее, чего я хочу. В голове, помимо похмелья, вертится странная мысль о влюблённости.

Эйден замирает.

— Не думаю, что я подхожу, — говорит он.

— Разве ты не ведущий шоу? — прищуривается Майя.

Он медленно кивает.

— Тогда логично, что ты должен выбрать следующее свидание.

Грейсон с интересом переводит взгляд с него на меня. Мне хочется пнуть его под столом.

— Да, — соглашается он. — Логично.

— Может, я вообще больше не хочу ходить на свидания, — заявляю я. — Может, завязываю с шоу.

Стол звенит от удара.

Эйден морщится:

— Извини. У меня был… кашель, — он запоздало сжимает кулак и кашляет в него.

Грейсон рядом издаёт странный звук. Эйден кладёт руку обратно на стол и берёт вилку.

— Ты бросаешь шоу?

Я бы не хотела. Я всё ещё мечтаю, чтобы хотя бы одно свидание удалось. Но мысль о том, что Эйден займётся его организацией, вызывает лёгкую тошноту, особенно после утреннего пробуждения с лицом в его футболке — он, наверное, до сих пор носит отпечаток моего носа на груди.

— Нет, — вздыхаю я. — Я не хочу подводить «Мистера Шину».

Эйден медленно моргает и тычет вилкой в блин.

— Я могу выбрать твоё следующее свидание, — произносит он.

В животе предательски ёкает.

— Тебе не обязательно. Я уверена, что смогу найти хотя бы одного человека в Большом Балтиморе, который не…

— Идиот? — подсказывает он.

— Да. Думаю, найду кого-то с… ну, не-идиотскими качествами.

— Ты считаешь, что я не справлюсь? — в его голосе слышится обида.

— Справишься. Но это не «Американские гладиаторы», Эйден. Найти мне пару не так сложно.

Хотя, судя по моей статистике, ещё как сложно.

— Ладно. Я выберу тебе новую пару, — произносит он с такой интонацией, будто бросает вызов, челюсть сжата, глаза сверкают. — И, кстати, я бы порвал всех в «Американских гладиаторах».

Я видела его руки — вероятно, смог бы.

— Принято, — отвечаю, не вполне понимая, во что мы ввязались.

Грейсон хлопает в ладоши:

— Решено. «Шоссе Люси к счастью»…

— «Дорога к любви», — устало поправляю я.

— …продолжается! — улыбается он, взъерошивая мне волосы. — Горжусь тобой, мой маленький паровозик49.

— Отлично, — Эйден щёлкает зубами, откусывая кусок бекона, лениво облокотившись локтем о стол.

Его тело расслабленно, сутулое в мягком утреннем свете.

— Отлично, — огрызаюсь я в ответ, сама не понимая, что именно меня раздражает. Майя и Грейсон выглядят чересчур довольными собой. — Вам двоим не пора на ваше косплей-шоу?

— О, чёрт, — Грейсон отталкивается от стола и тянется через кухонный остров за шляпой Майи. — Пошли, Майя, тебе наверняка нужно спасать какой-нибудь кристальный череп.

— «Королевство хрустального черепа50» — худший фильм из всех, — стонет она, проходя мимо и похлопывая меня по макушке. — Пока, мам.

И бросает в сторону Эйдена робкий взмах рукой:

— Пока, Эйден Валентайн.

Эйден улыбается чуть насмешливо. Странная жёсткость, что была в нём минуту назад, растворяется. Теперь он просто выглядит уставшим. Я вспоминаю, как он как-то говорил, что он не утренний человек.

— До встречи, Инди, — машет он Майе.

Она смеётся и выскакивает за дверь, а Грейсон скрывается следом. Кухня погружается в тишину.

— Мне пора, — медленно произносит Эйден, глядя на край своей тарелки.

Я-то чувствовала себя нормально, когда мы проснулись, но теперь последствия вчерашних… мягко говоря, сомнительных решений накатывают обрывками смазанных воспоминаний.

Помню, как уговаривала его потанцевать под «Thong Song», как обвивала его на рампе для ски-бола, как подпрыгивала у него на спине, пока он нёс меня домой.

М-да.

Я кривлюсь.

Решаю задвинуть всё это куда подальше в глубины памяти — разберусь потом. Отодвигаю стул. Эйден делает то же, собирает грязную посуду и относит её в раковину.

— Прости, что так тебя… таскала, — тихо говорю, пока он смывает сироп с вилок и аккуратно ставит их в посудомойку.

Замечаю, что он ставит вилки зубьями вверх — как и положено. Мой несчастный, но упрямо растущий внутренний краш снова даёт о себе знать.

— И спасибо, что составил мне компанию прошлой ночью.

— Не нужно меня благодарить, — отвечает он. Закрывает посудомойку, вытирает руки о полотенце с надписью «Оботрись хорошенько». — И извиняться тоже не надо.

— За то, что так тебя мучила?

Пол-улыбки.

— Я люблю женщин, которые могут такое со мной провернуть.

Я прикусываю щёку, чтобы не выдать улыбку.

— Кажется, мы договаривались без флирта.

— Да-да, помню, — он складывает полотенце в аккуратный прямоугольник и вешает его на ручку посудомойки. — Буду пай-мальчиком.

Мы замираем по разные стороны кухни. В памяти всплывает картинка из ночи: Эйден застёгивает на мне пуговицы куртки, костяшки пальцев едва касаются груди сквозь плотную ткань. Взгляд — голодный, губы приоткрыты.

Я совсем не уверена, что хочу, чтобы он вёл себя «хорошо».

Эйден постукивает ладонями по спинке стула, и я выныриваю из мыслей.

— Увидимся в понедельник на станции, — говорит он, и мне кажется, что лёгкая неохота в его голосе не плод моего воображения. — Постараюсь найти тебе свидание.

Я киваю. Таков был план. Всегда был. Никаких причин для разочарования. Но ощущение, что я выпускаю из рук что-то важное, не отпускает.

Вчера я увидела настоящего Эйдена, и теперь мне хочется большего. Но нельзя. Не стоит.

— Конечно, — отвечаю, сглатывая тяжесть в горле. — Я там буду.

— Ладно. — Он не двигается. — До встречи.

Я снова киваю. Удивительно, как у меня ещё не отвалилась голова.

— Да.

— В понедельник.

— Угу.

— Пока. — Он проводит ладонями по волосам.

— Давай.

Он стоит напротив, не делая ни шага. Смотрит внимательно, нахмурив брови, в сосредоточенной тишине. Сжимает шею сзади — так же, как на работе, когда что-то обдумывает. Выдыхает и делает шаг назад, словно натянутая между нами нить мешает уйти.

— Всё, я ухожу.

— Ходят слухи об этом, — улыбаюсь я, скрестив руки.

Он улыбается в ответ, и всё его лицо меняется: жёсткие линии смягчаются, появляется тепло. Он медленно выходит из кухни в гостиную, украдкой поглядывая на меня. Я ловлю себя на том, что наблюдаю, как он двигается в моём доме.

— Спасибо за завтрак, —