Убийственно хорош - Саша Стрельна

class="p1">— Я сегодня буду очень поздно, Наташ. Посмотрите вечерние новости… Только не пугайтесь, ладно? Я приеду, все расскажу и объясню. Передай это, пожалуйста, Ивану.

— Сама и передавай.

Трубка хлопнула о какую-то твердую поверхность. Шаги прочь. Потом более тяжелые обратно. Иван.

— Машуня?

— Я просила Натку передать тебе, но она не захотела.

— Мы в состоянии хрупкого перемирия. Утренние военные действия завершились в ничью, теперь противники выжидают, — он бодро рапортовал, но мне стало не по себе.

— Я тебя люблю.

— Я тоже очень тебя люблю… Ты это хотела мне сказать?

— Нет…

— Не-ет?

— Не смейся, дай договорить. Я просила, чтобы вы посмотрели вечерний выпуск новостей, а тебе хотела передать, что просто не успела рассказать о том, что в нем будет. Можешь догадаться — почему.

— Хорошо, — настороженность и беспокойство в голосе.

— Ну, до вечера? Я, правда, буду поздно.

— Я дождусь тебя.

Положила трубку. Значит, Натка все еще воюет… Маленькие детки — маленькие бедки, а большие дети… В задумчивости вышла в коридор, и тут же вскрикнула от неожиданности, наткнувшись на кого-то большого и стремительного.

— Машка! Хоть и в очках, а, как обычно, ни черта не видишь вокруг!

Это был Перфильев.

— Наконец-то! Тут такое творится, а ты в какие-то отгулы подался. Хоть бы предупредил!

— Так получилось. Сам не думал, что уеду. А так… Сорвался, и все тут.

— Где был-то хоть?

— Да так. У друзей…

— Понятно… — на самом деле ничего не понятно, ну да ладно, не мое, в конце концов, дело. — Ты уже слышал о сегодняшнем шоу?

— Да. С этим и шел к тебе. Слушай, молодец какой этот парень, с которым ты ездила в Энск.

— Игорь.

— Да, Игорь. Кстати, раньше его у нас не видел. Откуда взялся? Вроде и ставок-то свободных не было.

— Для начальства ставки всегда есть.

— Думаешь, блатной?

— Да хоть какой, главное, чтобы дело делал хорошо.

— Это точно. Я попросился сегодня в студию работать. Так что буду рядом.

— Спасибо… Ты знаешь, Наташа вчера ночью вернулась. Не предупредила, ничего не сказала. Сама. Как снег на голову. И такая злая, обиженная, раздраженная. Просто сама не своя. Что там могло случиться?

— Не знаю, — смотрит в сторону, притопывает ногой и явно думает о чем-то своем. Неинтересно. Да и чего удивительного? Моя девка, мне и разбираться с ее проблемами.

Время, оставшееся до вечернего выпуска, прошло быстро и очень насыщенно. Телефоны в приемной Незнающего просто-таки раскалились. Танька Морозова, один из самых опытных редакторов на канале, попыхивая неизменной беломориной, осуществляла жесткий прессинг по всему полю. Пресс-служба ФСБ отбивалась, как могла, но к семи часам вечера назвала-таки имя человека, на которого повесили обязанность прокомментировать ситуацию с позиций федералов уже в сегодняшнем эфире — Петр Степанович Маричев. Я забилась в монтажку и оттуда позвонила дяде Вене. Ему это имя ни о чем не говорило. Однако через несколько минут, когда я связалась с ним снова, он уже кое-что знал.

— Фуфло. Так, человек для разговоров. Выслушает, выдаст заготовленные тезисы и все. Но знаешь, о чем это заставляет задуматься? Либо руководство действительно ничего не знает о твоем деле, и Чеботарев с Крутых действуют на свой страх и риск, и тогда после этого эфира их дело — швах, и тебе дико повезло. Либо в ФСБ как раз все очень хорошо знают и сумели настолько обезопасить себя, что посылают пешку, чувствуя себя абсолютно уверенными. И тогда, моя дорогая…

— Не пугайте, дядя Веня. И так страшно… Но как они могли подготовиться? Ума не приложу.

— Боюсь, ты скоро это узнаешь. Ну, как бы то ни было, ни пуха, ни пера, девочка. Созвонимся после.

— Хорошо. И к черту!

Вечерний выпуск прошел гладко. «Гранатку» поставили первой, даже перед отчетом о том, что нынче поделывал Президент. И она-таки рванула. Сделали все профессионально и красиво.

Мы с Максимом смотрели из эфирной аппаратной. Вот закончилась реклама, пошла заставка «Новостей». Выпускающий режиссер Сашка Птульчиков, обычно прозываемый Стульчик, как паук раскинувший руки над пультом, операторам и ведущей Ольге Исаевой:

— Тишина в студии. Работаем на первую камеру… Начали.

Ведущая в кадре:

— Вчера ночью вернулась из командировки в Сибирь наша съемочная группа, — Ольга, которую я видела живьем в студии и со спины, в телевизоре, что висел на стене в аппаратной, представала во всей красе — хорошенькая, молоденькая и очень деловитая. — Вполне невинная поездка в одну из отдаленных воинских частей, взявшей под свою опеку мальчиков-сирот, едва не обернулась для наших коллег трагедией.

Сашка двинул на пульте несколько рычажков, одновременно уводя звук из студии и запуская в эфир сюжет. Ольга внизу тут же принялась поправлять почему-то всегда выбивавшуюся на макушке прядь волос, глядя на себя в монитор, как в зеркало. А я снова повернулась к телевизору.

На экране мелькали кадры нашего сумасшедшего полета над тайгой. Ревели моторы, грохотали выстрелы. А вот и я — перезаряжаю автоматный рожок. Админ прижимает к себе окровавленную руку. Ильченко, припавший к выбитому окну с калашом. Впечатляет. Снова я, уже здесь в Москве — интервью записали буквально час назад в коридоре компании.

— Я убеждена… — говорю я сама себе с экрана — очкастая, взъерошенная и слегка перепуганная, короче, дура дурой. Очень натурально.

А выпускающий редактор тем временем колдует над титровальной машинкой и в телевизоре под моей физиономией появляется титр — Мария Лунева, корреспондент.

— Я убеждена, что событие это носит далеко не случайный характер. Более того, у меня есть определенные доказательства причастности к этой акции наших спецслужб.

Титр гаснет. Стульчик — в микрофон:

— На вторую камеру… Начали.

Ольга из студии, отчаянно таращась как бы в камеру, и, стало быть, глаза в глаза миллионам телезрителей, а на самом деле в телесуфлер, расположенный прямо под камерой, продолжает:

— Смотрите в нашем вечернем эфире программу, в которой мы попытаемся разобраться в создавшейся ситуации. В студии на вопросы нашего комментатора Максима Незнающего ответит