Убийственно хорош - Саша Стрельна

того, как юная и очень хорошенькая секретарша Незнающего Юлечка, обычно выполнявшая такого рода поручения, забрала не зря припасенный мной материал у меня и отнесла в эфирную аппаратную, откуда могли запустить видео, все мы увидели Лелика и Болека выходящими из дверей телекомпании.

— Остановите здесь, потому что дальше господа начали ругаться матом и выдавать важные государственные тайны, — попросила я и взглянула на гостя.

Конец у разговора получился скомканным, но я была просто счастлива. Прищучили! Все-таки прищучили! По-прежнему невозмутимый, но какой-то пригасший Маричев в сопровождении Таньки Морозовой проследовал умываться. А мы с Незнающим двинулись в сторону его кабинета. Смыть грим можно было и там. Как у всякого уважающего себя начальника у Максима за кабинетом была комната отдыха и личные удобства при ней.

— Черт! Я уж было подумал — вывернется.

— Максим, ты просто гений!

Он засмеялся радостно и по-мальчишески звонко:

— А ты думаешь, я этого не знаю?

А потом сгреб меня в охапку и поцеловал. Честно вам скажу — я обомлела. Никогда бы и не подумала… Да и с чего? Не было и намека! В себя привела его рука, беззастенчиво сжавшая мне грудь под тонким шелком пиджака. Неожиданно легко отпихнула его от себя — это вам не Ванечка с его плечищами-то. Он хмыкнул и засунул руки в карманы брюк.

— Прости. Прямой эфир, знаешь ли. Всегда так. Езжай домой, выспись, а с утра будем думать, как жить дальше.

Я уже повернулась, чтобы идти, когда он окликнул меня:

— Попроси Юлю зайти ко мне.

Передала порученное, и… Да что греха таить, нарочно задержалась в дверях приемной. Точно. Услышала щелчок — кабинет начальства закрылся изнутри. Прямой эфир, знаете ли! Я пожала плечами и отправилась восвояси.

Глава 28

Когда я добралась до дачи, семья была, что называется, в сборе. И на взводе.

— Звонил дед, — замогильным голосом возвестила Наташа. — Ты что, помирилась с ним?

— Не так чтобы… Что сказал?

— Просил передать, чтобы ты немедленно выгнала своего альфонса, — уничтожающий взгляд в сторону Ивана, — если не хочешь оказаться на том свете и оставить детей сиротами.

— Как всегда мил и деликатен, — прокомментировала я и устало опустилась в кресло.

— Так я не поняла, эти покушения, они что, как-то связаны с ним? — опять кивок на Ивана.

— Что ты чушь городишь? — это уже Вася.

Так, позиции определились. Только Ванечка молчит.

— Перестаньте. Лучше послушайте, что я вам скажу. Это очень важно. Кто бы и когда бы ни спросил вас… Короче говоря, твой отец, Наташа, как и Васин — Петюня, — я взглянула с особым значением на дочь и Ивана, рядом с которым устроился Василек. — Не надо вмешивать сюда кого-то еще. Петюню я предупредила.

— Что, будем отрекаться? — Наташка, зараза, откинулась на спинку кресла и вытянула вперед ноги.

— Будем беречь, — отрезала я.

Запиликал мобильный.

— Да?

— Мария Александровна? Это вас Леонид Иванович беспокоит. Крутых. Помните?

Лелик… Мне захотелось сесть, но я уже сидела. Что делать? Лечь? Так ведь не поможет.

— Я тут смотрел телевизор. Это впечатляло. Поздравляю.

— Спасибо.

— И все?

— А что?

— Да так. Я, собственно, чего звоню? Посоветовать хотел. У вас чудесные дети, Мария Александровна. Сынок-непоседа и дочь-красавица. Берегите их.

Телефонный эфир уже опустел, а я все еще сидела, закрыв глаза и стиснув в пальцах трубку.

— Маша, — кресло качнулось, когда Ванечка присел рядом со мной на подлокотник. — Кто это был?

«Гад один. Высокий, красивый и блондинистый».

Я вытаращилась. Он сказал — дочь-красавица. Он! Там, в Париже! Из-за него Натка такая вздернутая, несчастная. Паразит! Что ему от девчонки-то нужно было?!

— Наташа, а там в Париже… Как звали того человека, с которым ты встречалась?

Натку даже подбросило от злости. Она вскочила на ноги, уперла руки в бока и, нависая надо мной, заорала:

— Уже вынюхивала! Да как ты смеешь? Сама трахаешься с кем попало, а мне…

Она замолчала, когда с подлокотника поднялся Иван:

— Я правильно понял, что ты наняла меня воспитателям к твоим детям?

— Да… — пролепетала я, совершенно не понимая, к чему это он клонит.

— И ты по-прежнему считаешь, что я должен их воспитывать?

— Ну…

— Да?

— Да.

Он начал демонстративно расстегивать ремень на брюках, а потом одним театральным жестом выдернул его и сложил пополам. Натка смотрела на его действия презрительно кривя губы.

— Ты ведешь себя, как капризный ребенок, дорогуша. И наказывать тебя стоит как ребенка. Пошли. Я не хочу, чтобы твоя сердобольная матушка висла у меня на руке.

— Никуда я не пойду! Еще чего выдумал!

— Не вмешивайся, — Иван впихнул меня назад в кресло, а потом решительно ухватил Наталью за руку и выволок из комнаты.

Я, конечно, помчалась следом, но негодяй захлопнул дверь у меня перед носом, а потом еще и запер ее. И, как я ни колотилась, никто меня не впустил. Не знаю, что там у них происходило, потому что, кроме общей тональности вселенской ругани, я ничего не разбирала. Потом все затихло, и я опять робко постучала. Отпер Иван.

— Я же сказал — не вмешивайся. Иди, займись Васей. Общаешься с ребенком раз в две недели и то по пять минут.

— А… — дверь захлопнулась у меня перед носом.

Я поплелась в гостиную. Вася встретил меня деловитым вопросом:

— Он ее поколотил?

— По-моему, нет.

— Жаль. Стоило бы. Мам, а что такое трахаться?

«Святые угодники! Только этого мне сейчас не хватало».

— Это грубое слово. Не надо его повторять.

Опять зазвонил телефон. На сей раз это был Перфильев.

— Как самочувствие?

— Блистательно.

— Что поделываете?

— Мы с Васей смотрим телевизор…

— А Иван пошел пороть Наташку, — внезапно крикнул мне в самое ухо, а значит, и в телефон Васька.