Особенности преддипломной практики - Анна Азарцева

И снова обвиняюще глянул на меня.

— И? — я не очень поняла его намеки, — Вот только не говорите, что это я поставила портал!

Выражение лица ильфарийца мне совсем не понравилось. Хищное, злое, казалось, еще чуть-чуть и он или ударит меня, или отправит в ближайший пункт межмировой полиции. Причем, учитывая, что Сэлгрин все-таки Странник, то есть персона, связанная рамками закона, то второй вариант будет вероятней. А в полицию мне совсем не хотелось.

Я шарахнулась от Странника в сторону, продумывая пути побега. Увернуться-то смогу, главное, чтобы платье не зацепил. Оно и так рваное, а если Странник со всей своей силы или дури дернет, то перед шайнвильцми мою репутацию не спасет даже планируемое ими мое замужество с кузнецом.

Сэлгрин коротко выдохнул, с тоской глянул на небо, словно уговаривая себя не злиться на недалеких, и успокаивающе поднял руку:

— Я не считаю, что вы смогли бы поставить портал, местра. Я прекрасно помню про практикантку и не мастера. Ваших сил и уж тем более умений на это точно не хватит. Но, — обвиняющий тон Странника приобрел противные менторские нотки, — проглядеть такой всплеск вы вполне могли. И это меня крайне удручает, госпожа чародейка.

Намек на мою бестолковость я предпочла не заметить. Трогать не будет — уже хорошо. На неласковую характеристику своих талантов тоже не обиделась. Сама прекрасно знаю, что с сильнейшей на потоке, но страшнейшей занудой Козловской мне не сравниться.

— Кто-то из магов приезжал в Шайнвилль в последние пару месяцев?

Я призадумалась. Не сказать, что каждый приезжий маг обязан прийти ко мне и отчитаться о своем посещении города, но в ратушу-то он должен был заглянуть и поставить на визовые документы отметку. А уж губернатор Маттиас, пребывая в состоянии постоянного восхищения перед магией, этот факт успел бы со мной обсудить во всех подробностях.

Так что последние два месяца городок никто, кроме меня и туристов, не посещал, а я точно никаких порталов на старом кладбище не ставила.

— Я запрошу у губернатора список приезжих, — с готовностью предложила, — Еще можно сходить в “Золотую речку”, это местное турагентство, — припомнив свое сотрудничество с ними, на моем лице расплылась злорадная ухмылочка, — и еще…

— Нет, местра, туда схожу я. И с губернатором разговаривать тоже буду я, — Сэлгрин категорично отказался, — Ваша основная задача — забота о моем брате. Вы должны продолжить его лечение и восстановление.

Вот как некстати мы о Таэле то заговорили!

— Это будет сложнее, чем предполагалось, — я даже прикусила губу, подавляя в себе страстное желание высказать ильфарийцу все, что думаю о его брате — наследнике императора.

С самим Таэлем я почему-то не церемонилась, но Сэлгрин одним своим видом заставлял всегда помнить о том, что он ильфариец, Странник и член императорской семьи.

— Да, слышал, — член императорской семьи слабо улыбнулся кончиками губ.

Мы с Таэлем стояли в метрах ста от него и я, конечно была несколько громкой, но услышать наш скандал на таком расстоянии…

— Я Странник, местра, — он верно понял мой недоверчивый взгляд, — у меня должен быть зоркий глаз, острый слух, гибкий ум и…

— И?

— И способности к дипломатии. И поверьте, местра, последнее самое сложное.

— Верю, — сочувственно кивнула. — Мне хватило общения с вашим братом, чтобы в этом убедиться.

Он вдруг по-доброму усмехнулся.

— Не берите в голову. Таэль просто над вами…

— Издевается?

— Подшучивает. Смена подданства — церемония гораздо сложнее, чем вам рассказали, хотя в ее основе и правда стоит личное желание будущего поданного, коленопреклонение и двое свидетелей.

Стало легче, честно. Хоть помру арлиткой, как и собиралась.

— А кто такая Виккилин? — я решила воспользоваться мирной минуткой откровенности.

Сэлгрин мгновенно потемнел лицом. Отвернулся, ткнул мыском сапога землю, отковыривая сухой комок.

— Будущая первая жена будущего императора, — ответил глухо и настолько тихо, что я еле разобрала.

— Первая? А их несколько, что ли?

— Будет несколько, минимум две.

Две жены? А зачем так много?

Я припомнила кадры светской хроники, что видела не так давно по визору. Показывали официальный визит ильфарийского императора на Кардану. Сам пожилой глава государства в ослепительно белом мундире медленно вышагивал вдоль строя карданских солдат, закованных по торжественному случаю в старинную традиционную броню. Следом за ним носильщики с гордым видом тащили два богато украшенных открытых паланкина, в которых сидели дамы, сплошь закутанные в такие же белоснежные покрывала. Ни их лиц, ни деталей костюмов видно не было.

Папа тогда еще пошутил, что повезло императору: двух жен имеет. А мама напомнила ему, что к женам обычно в комплекте идут тещи. Батюшку этот намек не очень обрадовал.

Сэлгрин немного помолчал, но все же ответил:

— Первая должна быть из благородного рода. Вторая из простонародья.

— А почему ...

Он метнул на меня взгляд, полный тихой злобы и бессилия.

— Не лезьте не в своей дело, места.

Минутка откровения закончилась. Странник отвернулся от меня и снова начал перебирать землю, отшвыривая комья и камни с большей злостью, чем до моего прихода. Сыпанул горсть искр в ямку, оттуда полыхнуло белым пламенем и Странник тихо выматерился.

Поняв, что мое присутствие стало неудобным, я потихоньку отошла к дорожке.

Таэль с Мэльстом о чем-то тихо переговаривались и я решила им тоже не мешать. И вот так, медленно, спокойно и полном одиночестве я побрела на выход с кладбища.

А там уже меня ждал Инвар. Он прислонился к кованной оградке и делал вид, что просто прогуливался мимо и решил отдохнуть. Ага, за километр от города. Со здоровенной кувалдой наперевес. Вон, она стоит прислоненная топорищем к железному пруту ограды.

Я замерла, не зная, то ли сейчас выходить, то ли возвращаться за ильфарийцами. Какая никакая, но защита. Хотя о чем это я, когда кузнец вооружен кувалдой?

— Это он тебя ждет или нас? — раздался вкрадчивый голос у меня над ухом.

Я взвизгнула от неожиданности и обернулась. Да будь ты проклят, Таэль, твою ж мать-королеву! Как ты сумел подкрасться так бесшумно?

Мэльст, стоя в шаге от наследничка, с ярко выраженным любопытством разглядывал облачка в небе и любовался цветочками в поле. А губы предательски расплывались в шкодливой ухмылочке.