Любовь не предлагать - Алекс Коваль

В общем, с таким трудом мне не давалось еще ни одно решение в моей жизни. И я не помню, в какой момент сломалась. Но я ведь собралась! Погуляла с Питти. Привела себя в порядок. Сделала красивую укладку. Накрасилась. И ровно за час до матча вышла на станции метро рядом с ледовым. Знали бы вы, как безумно стучало мое сердце!

За тридцать минут до начала игры я стояла у входа во дворец. Пристроившись в хвост приличной очереди, крепко прижимая к себе новенький игровой свитер с номером сорок четыре и фамилией этого дьявола. Кусая губы в кровь, я пыталась унять дрожь в руках и серый шум в ушах. Получалось плохо. Очередь двигалась быстро, и каждый последующий шаг, что приближал меня к турникетам, давался все сложнее. Словно все мои страхи опутали ноги, подобно кандалам, прибивая своей тяжестью к земле.

Особого ужаса нагоняло и то, что народу было много! Толпа галдела и шумела, предвкушая классный матч. Женщины, мужчины, парни, девушки, дети. В свитшотах, с шарфами, шапками или кепками в черно-желтых цветах команды – для истинных фанатов хоккея игры плей-офф были настоящим праздником.

А для меня серьезным испытанием на выдержку…

Испытанием, которое я провалила.

Когда я оказалась в паре метров от проходной, моя паника достигла своего апогея. Мне поплохело настолько, что на доли секунды потемнело в глазах и почудилось, будто меня вот-вот накроет обмороком. Так резко стало душно и тошно, что, покачнувшись, я развернулась и вышла из толпы, покидая очередь.

Я сдалась.

Да, я трусиха.

Да, я слабачка.

Считайте как хотите! Но Бессонов не имел никакого права давить на жалость и просить меня прийти на его игру, тем более оставляя меня в таком подвешенном статусе!

«Не мышонок, не лягушка, а неведома зверушка…»

Не его девушка, не его женщина и даже не подруга. Не имел, и все тут! Ему, может, и начхать, что о нас будут говорить, вот только он-то благополучно свалит за океан через месяц. А мне еще в этой стране, в этом обществе, с этой родней жить! Я люблю свою сестру. И семья у нее замечательная. Но я терпеть не могу жалость. И не хочу ловить на себе горькие взгляды, чувствуя себя брошенкой, которую всем непременно хочется пожалеть. В лучшем случае. А кто-то будет с извращенным удовольствием злорадствовать. В наше время слишком много вокруг гнилых и злых языков…

– В общем, – приземляю я свою пятую точку на белое плюшевое кресло в студии Аськи, – не смогла. – Вздыхаю, потупив взгляд, ковыряя ногтем ниточку на джинсах. – Я два часа просидела в ресторане у ледового, представляешь? Как дура! Пыталась собраться с духом и появиться хотя бы на последний период, но… не срослось.

Подруга сочувственно хмурит брови, откладывая свой дорогущий фотоаппарат. На экране ее ноутбука мелькают десятки снимков. Похоже, только передо мной Ася закончила очередную фотосъемку. И ей бы работать, а не выслушивать мое душещипательное нытье, но на то она и подруга, что тут же отодвигает все дела на задний план и поднимается с места, вытаскивая из шкафа закупоренную бутылку с известным логотипом.

– Похоже, сегодня без «успокоительного» никак, – с улыбкой отвечает она на мой немой вопрос.

– Зачем ты держишь на работе алкоголь?

– Не держу. Клиентка на днях подарила. Дорогое, французское. Я не успела его утащить домой. Как видишь, не зря, – достает два обыкновенных стакана и коробку конфет Ася, приземляя на журнальный столик, прямо у меня перед носом.

– И сколько у тебя таких бутылок?

– Достаточно, чтобы залатать твои раны, детка.

– Потрясающе. Тащи все!

Мы переглядываемся, посмеиваясь.

Аська выключает световые приборы в дальнем углу студии и бросает:

– Пойду раздобуду нам еще еды, а то конфеты с ликером. Боюсь, одно на другое – и нас унесет. По соседству есть классный ресторанчик, я знаю повара. Сделает все быстро. А ты пока попытайся не самоубиться, открывая нам шампанское.

– Принято. Главное, сильно не задерживайся, а то твой стихийный бар рискует опустеть ровно на одну бутылку. И это в лучшем случае.

Стася смеется и уходит, оставляя меня в тишине просторного помещения в стиле лофт. Я оглядываюсь. Стильно, уютно, неброско и умеренно дерзко. Мне нравится. Пожалуй, если я все-таки решусь открыть в столице барбершоп, то сделаю из него что-то подобное. Может, даже чуточку брутальней. Добавлю в интерьер черного и серого. Класс. И никакие Бессоновы мне для счастливой жизни вовсе не нужны!

Узрев стереоустановку, беру на себя смелость и включаю музыку. Негромко. Чисто для фона. Какой-то Стаськин сборник: настоящий винегрет из попсы и рока. Потом быстро справляюсь с пробкой от шампанского, разливаю игристое по бокалам и падаю обратно в злосчастное кресло. Пока не вернулась хозяйка студии, рефлекторно лезу в соцсети, проверяя, с каким счетом завершился матч. Присвистываю, когда понимаю, что наши продули.

Воу…

Первая мысль: это я виновата!

Вторая: ты идиотка, что ли, Фомина? Где ты, а где проигрыш трех десятков мужиков? Ты могла повлиять на настроение только одного. Максимум!

Душу в себе порыв написать Бессонову. Буквально на морально-волевых заталкиваю телефон в сумочку. От греха подальше. От Авы знаю, что после неудачных матчей у хоккеистов чаще всего дерьмовое настроение. Кто-то любит побыть в одиночестве. А кто-то, как ее муж, наоборот, нуждается в поддержке своей второй половинки. К какому типу относится Бес, я не имею ни малейшего понятия. Смешно, правда? Это ли не показатель того, что мы ровным счетом ни черта друг о друге не знаем?

Нет, нечего! Точка, значит, точка. Жирная, черная, на всю страницу!

Тянусь к стакану с шампанским как раз в тот момент, когда возвращается Аська с двумя огромными блюдами в руках.

– Фрукты, – ставит на столик одну тарелку. – Сырная и мясная нарезка, – приземляет вторую. – Я смотрю, ты уже начала без меня? – кивает на зажатый в моей ладони стакан, подхватывая свой.

– Я слишком долго была одна, – пожимаю плечами, нарочито тяжело вздохнув.

– В курсе, что женский алкоголизм не лечится? – лучезарно улыбается подруга, падая в кресло напротив.

– Я не алкоголик!

– Отрицание – первый признак проблемы.

– Но…

– А выпивать в одиночестве – второй.

– Ключевое слово здесь – одиночество! – бурчу зло. – Что я могу поделать, если меня все бросают? Будто я прокаженная какая-то. Слушай, может, мне сходить к гадалке? Вдруг на мне какой-то древний сглаз, порча или еще чего хуже – проклятье?

– Фомина, ты и есть свое проклятье! Давай будем честны, не прям уж все тебя