Жена для Императора морей - Ева Кофей

— Ой, — хватается Анита за голову, ой, забыла совсем… У нас там в камере забытых вещей есть разное с прошлого года, ну или я могу тебе тапочки дать… одноразовые. Идём к ресепшену…

А сама думает: боже он чокнутый, а она его держала взаперти, это аморально…

Главное, чтобы Вова этого не заметил. Пусть поревнует. А потом… потом Анита что-нибудь придумает.

Ей так хочется почувствовать себя на месте постояльцев хоть на несколько часов. Конкретно — на месте Любы. Она ведь совершенно незаслуженно всё время оказывается в центре внимания мужчин!

Вова наблюдает за приближающимся мужчиной и не сразу, но признаёт в нём странного знакомого Любви.

— О, здравствуйте, — улыбается он дежурно.

— Здравствуй, — признаёт его и Арктур, и улыбается в ответ дружелюбно.

Но затем вспоминает, что Люба как-то ещё отзывалась о нём, с неким… интересом. И улыбка исчезает с его губ.

— День добрый, — звучит уже более сдержанно и рука его, отчего-то, смыкается на талии Аниты. По-хозяйски так, уверенно.

Арктур и сам не знает, зачем. Но пусть этот самец поймёт, кто главный здесь!

— Оу, — Анита стреляет глазами в Вову, прекрасно понимая, как всё это выглядит, да и как есть на самом деле, но… Как там Марина, которая с плачущим мальчиком, говорила? Это же лето, море, отпуск! Последнее зачёркнуто, но не замазано корректором, так что… — Вовк… эээ, Владимир, то есть, Александр, — взгляд падает на его бейджик. — Там обувь у нас оставалась какая-нибудь бесхозная? Дашь Артуру попользовать?

Вова даже будто с облегчением кивает и, почесав затылок, выносит из каморки три пакета. В одном кирзовые сапоги большого размера, неизвестно откуда взявшиеся в месте, что открывается в мае и закрывается в сентябре. Сандалии, вроде мужские, но маленькие. И красные туфли.

Зачем Вова вытащил и их — непонятно.

И почему-то именно на них с сомнением и задумчивостью уставился Арктур.

Он замирает, не зная, что делать, и отпускает Аниту, как бы ожидая, что она решит всё за него.

— Не, это никуда не годится… В сапогах ты упаришься, остальное не по размеру, — тянет она, с опаской наблюдая за своим спутником. — Сделаем иначе…

Она забирает пакеты и скрывается за дверью коморки, оставляя администратора и бандита наедине.

— Ну… — тянет Вова. — Как вам у нас?

— ЧуднО, — отзывается Арктур, окидывая его оценивающим взглядом, и вдруг вопрошает требовательно: — Жена есть?

— Ээ, нет. А должна?

— Найди, — кивает он. — Обязательно. И поскорее. Но… на Любовь не надейся. Ясно? И на мою сегодняшнюю спутницу. Не подходишь ты ей.

Вова думает несколько мгновений, продолжать ли этот разговор вообще, или свести всё к погоде. Всё же человек он культурный, но…

— Почему не подхожу Аните? Откуда вам знать? Почему не надеяться на Любовь? Вы ведь учились вместе, правда?

Арктур кивает, больше своим мыслям, правда, чем на слова этого… Этого…

Он на секунду закусывает губу.

— Мне не нравится, когда ты рядом с Любовью. А Анита… Милая Камба… девушка. Ты даже не пытаешься ухаживать за ней. Так и не пытайся. Хотел бы, давно твоей бы была. А так, зачем? И что говорит её…

«…отец».

Арктур замолкает, нет, лучше спросить у самой Аниты.

Почему-то он начинает чувствовать свою ответственность за неё. Совсем немного. Как если бы она была одной из русалок в его царстве.

— Она мой друг, вы неверно поняли, — улыбается Вова. — И всё же… Любовь… Она была так добра к вам. Она такой хороший… друг.

Арктур улыбается.

— Очень хороший… друг. Хотя мне дружить непривычно.

— Расскажите о ней? Что ей нравится? У нас всё никак не выходит поговорить по душам. Но она… чудесная.

— Ей нравится…

«Мой хвост...»

— … мои ноги, — говорит Арктур и отходит в сторону, как бы заканчивая разговор.

Вова остаётся в спутанных чувствах, а Анита возвращается с упаковкой одноразовых белых тапочек.

— Ладно, спасибо, что подсобил, я буду тебе должна…

— Стой, — он позволяет себе задержать её и шепчет: — ты в курсе, что это тот мужчина, которого я до номера доволок. Он ненадёжный. Упиться до такого состояния, чтобы потерять одежду! И, видимо, он так её и не нашёл.

Действительно, этот Артур убеждал его не смотреть в сторону Любви, нацепив при этом, его же рубашку и — наверняка — трусы.

Арктур же настораживается, наблюдая за ними острым блестящим взглядом, и делается похожим на каменное изваяние. Красивое, нетерпеливое, грозное изваяние…

— Да мало ли какие ситуации в жизни бывают. Не надо судить книгу по обложке!

Вова едва ли не заикается:

— Ты как раз это и делаешь!

Тесная одежда только подчёркивает мускулатуру этого… этого… самца.

— Отвратительно, — припечатывает Вова.

Анита кривится, поджимает губы, но ничего не говорит.

— Артурчик, идём, — вцепляется она в его руку.

— Он, — склоняется Арктур к её уху, — докучает тебе? Мне… поговорить с ним… ещё?

— А что ты раньше говорил? — любопытствует она, выводя его за дверь и там распаковывает пару дрянных, едва ли не бумажных тапочек. — Экономят они на них жутко… И на полотенцах.

— Надень, помоги мне, — улыбается он ей обаятельно, и голос такой, что обволакивает, Арктур будто предлагает ей, разрешает, а не просит. — Говорил, что он плохо обходится с тобой. Чтобы действовал, если нравишься, и не смел, если нет, а видит просто… какая ты, и решит попробовать. Негоже это, понимаешь? И вообще, — хмурится, — куда твой отец смотрит? Или брат старший? Или… кто у тебя есть?

Она замирает. Ведёт плечом.

— Брат… есть.

И, будто стряхнув что-то с себя, хмыкнув, надевает на него тапочек.

— А что за история такая про то, что тебя Вова пьяного и голого до номера её тащил? Как так получилось?

— Ранен я был, — отвечает он честно, — а Любовь это скрыла да придумала, что я пьян. Но за ложь её не суди, пришлось ей. Понимаешь?

— Да… Боже… — Анита, хоть и чувствует себя из-за этого странно, помогает ему и со вторым тапком. — А как себя сейчас чувствуешь?

— Наклоняться больновато, — признаётся Арктур. — В остальном неплохо. Но если спотыкаться стану, не обращай уж внимания.

Конечно, спотыкался бы он не