Жена для Императора морей - Ева Кофей

предпочла, окажись в сердце океана на островке суши, если бы могла отрастить хвост и окунуться в чужую тебе среду? Да ещё и отрастить его с трудом. Хотя, — вспоминает он, с кем говорит, — для тебя это плохой пример. Рыбка-человечка.

Она поджимает губы и отходит от него.

— Нравится сидеть у меня на шеи, да? — бросает так холодно, что отель теперь может обходиться и без кондиционера.

Забирает вещи и уходит в ванную.

Он провожает её взглядом. Оскорблённым взглядом. И не знает, как поступить.

— Хочешь, чтобы я ушёл?

— А ты сможешь? — звучит на удивление ехидное… и уставшее.

— Только скажи, — закусывает он губы, пытаясь сдержать…

А гнев ли?

Но так странно обижаться королю…

Нет, то и не обида. Просто расставаться не хочется.

Люба опирается на раковину, смотрит в дурацкое зеркало в форме дельфина и… всхлипывает.

Слёзы что-то не идут, у неё всегда так. Ну, почти всегда.

А теперь ещё и есть объяснение почему, только дурацкое. Она так и не поняла насчёт метки, да и обдумать как следует не успела.

И все на этом идиотском курорте повторяют одно и то же «ни рыба ни мясо».

Ну так и что ж? Какая есть!

А сейчас просто… устала. Наверное так. Приехала отдохнуть и… устала.

Слишком много всего на её маленькую блондинистую голову.

Но слёзы так и не идут.

Люба ещё и не понимает, что делать с хвостатым мужчиной у неё в номере!

Хотя… Мда, а что с ним можно сделать?

Попытаться не натворить дел, не высовываться, не смотреть на русалок больше, чтобы не навредить. Проводить до моря, когда время придёт? И…

Сделать вид, будто ничего и не было?

Вернуться домой, работать, читать книжки, держать на аркане Максима?

Да, хороший план.

Был совсем недавно.

Люба, наконец, чувствует, как в горле застревает ком, а по щекам текут не то чтобы непрошеные, но всё равно неожиданные слёзы.

Да, вот оно что, смешанные чувства, досада, будто бы страх.

Она продолжает плакать беззвучно и чувствует, как понемногу спадает напряжение.

Он ей нравится. Кажется, вправду нравится.

Мужчина из другого мира, да ещё и правитель — но это важно в последнюю очередь.

— Так чего плакать-то? — шепчет, утирает слёзы и принимается умываться, подрагивая и судорожно дыша.

Нет, у неё были мужчины, и они ей тоже нравились. Или так казалось, потому что то, что происходит сейчас — совсем другое.

Ещё и так быстро…

Непривычно чувствовать себя уязвимой, не знать, как правильно себя вести — что думать.

Он приставал к ней вчера, если это ей не приснилось.

Но вряд ли это что-то значит.

Люба заканчивает с переодеванием и улыбается собственному отражению.

А что, смысл переживать. Пусть всё идёт, как идёт. Она тут вообще-то в отпуске.

— Извини, — говорит, возвращаясь к нему, — тебе лучше знать, что делать, я совсем не против.

— А я, — отзывается он и выглядит, будто собрался совершить нечто ужасное, — всё же не против попробовать. Хуже не будет…

Люба садится у бассейна и устраивает подбородок на бортике.

— Ты говорил, что это больно.

— Я мужчина, — напоминает он.

— Перестань, не нужно меня зли… расстраивать.

— Хорошо, не буду, — понимает он это по-своему, и пытается выбраться из единорога. — Мне нужно… туда, — кивает в сторону душа. — Сейчас всё сделаю, не надо расстраиваться.

Но Люба надавливает на его прохладные, твёрдые, словно камень, плечи.

— Я тебе говорю, не нужно, зачем?

— Тебе будет так проще. И в номере станет чище, суше, — улыбается он едва заметно, и смотрит на неё ласково.

— Слушай, это не стоит твоих мучений, я просто… Просто не ожидала, что ты можешь вот так просто… То есть непросто, но… И ты ведь будешь немым!

Арктур хмурится.

— Я король.

— И что? — выгибает она бровь.

— Голос не потеряю, — обещает он и добавляет после небольшой паузы: — Но говорить так же буду.

— Как? С бусами, в смысле?

— Да, — снова пытается он выбраться. — Отойди, человечка, а то оболью случайно.

— Ну, перестань! Почему такой упрямый? Зачем тебе что-то менять? Тебе ведь сил набираться нужно!

— Да, силы потрачу. Но может ты и права, и дальше было бы проще? Не нужна будет вода, не будет так тесно здесь, — и будто в подтверждении этих слов хвост его бьёт по стенке бассейна, едва не прорвав его. — Не буду тебя расстраивать. Люди не поймут, кто я, если увидят.

Она касается ладошкой его щеки, смотрит в глаза и роняет:

— Ты не расстраиваешь меня.

И Арктур целует её запястье.

— Хорошо. Но не надо спорить со мной, — однако голос его звучит мягко. — Придумай лучше, как мне вылезти и не испортить пол…

— Но… мне нравится твой хвост, — не сдаётся Люба.

— Я смогу вернуть его в любой момент, если окажусь в солёной воде, — обещает он, улыбаясь довольно, будто комплимента лучше и не может быть для русала. — Он хорош, — звучит с гордостью и чем-то даже мурлыкающим в голосе. — Правда же, хорош? — вытягивает его из бассейна. — Ни у кого на Дне больше нет такого.

— Дааа… Очень, — Люба проводит по гладким, переливающимся чешуйкам рукой, — аппетитно выглядит!

Ну, нравится ей эта шутка, что поделать!

И как теперь вообще рыбу есть?

Арктур смеётся, но затем отвечает неожиданно серьёзно:

— У нас многие верят, что вы действительно… можете это.

— Мы рыбу любим, рыба полезная, питательная, фосфор… — усмехается Люба.

— А мы не едим. Ну, в основном не едим. Что-то в этом неправильное есть. Но мы не пошли от рыб, нет. А люди… Люди многое едят, знаю, а прадед мой ещё рассказывал, что и русалок они как-то ловили. И больше о тех русалок никто ничего не слышал. Всякие, — усмехается, — слухи о вашем народе ходят.

— А у нас говорят, что русалки людей под воду любят утаскивать и щекотать до смерти. Но сами вы, как я поняла, щекотки не боитесь. Тот никак не отреагировал, только горячий стал, как печка…

Арктур будто каменеет.

— Наглец. Слухи правдивы, — отвечает как бы между прочим, и снова: — Наглец. Как посмел? Как посмел думать о тебе?!

За