Хризолит и Бирюза - Мария Озера

Я горела — от стыда, от желания, от нежности, которую он вложил в каждый жест. Всё внутри меня звенело, как натянутая струна, а с каждым его движением — я ощущала, как она звучит всё громче. Это было освобождение, будто я наконец позволила себе быть собой — без страха, без маски, без прошлого.

Это было прекрасно. Я обхватила его ногами, и двигалась в такт с ним, позволяя ему проникать все глубже и глубже. Его руки сжимали ягодицы, а наше тяжелое дыхание смешалось, когда мы почти достигли вершины. Выбившаяся прядь его волос прилипла ко лбу, грудь вздымалась от тяжелого дыхания.

Он издал низкий гортанный звук, который мне ужасно понравился. Его рука прочертила короткую линию по моей щеке, и он приподнял голову, чтобы поцеловать меня. Это был долгий, нежный поцелуй, от которого у меня закружилась голова, а потом он снова вошел в меня, медленно и глубоко.

Обшарпанные края реальности теперь казались далекими и неважными. Вокруг царила только тишина, которая прерывалась лишь нашим учащенным дыханием. Его нежные прикосновения оставляли легкий след на моей коже, а глаза были закрыты, позволяя каждому ощущению погружаться в мое сознание. Я ощущала, как энергия между нами усиливалась, словно невидимая связь.

Каждое движение было как нотка в завораживающей мелодии, звучавшей только для нас. Я отчаянно хотела сохранить этот момент, каждый штрих, каждое прикосновение, которое давало мне ощущение полного слияния. В этот миг время остановилось, и все, что имело значение, — это мы вдвоем, погруженные в этот божественный танец.

Мое дыхание стало прерывистым, и я выгнулась, стараясь принять его еще глубже, мы двигались медленно и ритмично. Пик настиг нас одновременно, словно вспышка молнии на тёмном небе, она озарила нас изнутри, оставив после себя безмолвие и трепет. Я не могла говорить — язык был нем, дыхание всё ещё не выровнялось.

Мы остались лишь в объятиях друг друга, я была не в состоянии понимать, было это просто физической связью или чем-то гораздо более глубоким.

Я смотрела в его глаза и видела в них отражение своих собственных эмоций. Осознание произошедшего еще не пришло ко мне, пока его руки гладили мои волосы, а плечо позволяло упасть на него в бессилии.

Глава XVI

На следующее утро я проснулась ближе к полудню, ощущая тупую боль во всём теле — от висков до пяток. Чай Елены стоял на прикроватном столике, рядом с остывшими круассанами — всё нетронутое. За окном небо натягивало тугую серую ткань облаков, предвещая скорбные торжества — императорские похороны. Холодный ветер играл с занавесками, приносил запах сырости и тревоги, словно на крыльях нес дурные вести.

Я вспомнила, как ещё накануне вечером, сквозь приоткрытую дверь, случайно услышала разговор проходивших слуг. Слова, брошенные вскользь, несли в себе безжалостную ясность: императора больше нет. Сердце сжалось — смерть прошла совсем рядом. Холодная, беспощадная, чужая.

Я медленно опустила ноги на прохладный пол, и в ту же секунду слабость волной накрыла тело. Оно будто само напоминало мне о пережитом накануне. Я прикрыла глаза, позволяя воспоминаниям просочиться внутрь, и не заметила, как прикусила губу и запрокинула голову назад, словно в немом отклике на то, что пыталась вытеснить.

Стук в дверь вернул меня в реальность. На пороге появилась Елена — та же старая служанка, с прежней доброй улыбкой, в которой сегодня читалась какая-то особая теплота. Я неловко ответила ей, изобразив подобие приветствия.

— Граф в хорошем расположении духа сегодня… несмотря на такие трагические вести, — сказала она с видимым усилием, и на последних словах её улыбка исчезла, оставив после себя только тяжёлый вздох. — Деточка, да ты совсем ничего не ела! А я тебе вот… свежий завтрак принесла.

Только тогда я заметила поднос в её руках. Она тут же убрала вчерашнюю трапезу и заменила её новой. Запах был утешающе тёплым. Я кивнула, не зная, что сказать, но ощущая, как её забота будто собирает меня по частям, возвращает из пепла ночи к жизни.

Я сделала глоток чая — он обжёг губы, но его тепло наполнило грудь, как будто кто-то положил ладонь на сердце, успокаивая. Обычные вещи — забота, пища, голос, — иногда способны дать больше уверенности, чем самые громкие слова.

— Спасибо, Елена, — сонно улыбнувшись, я пригладила волосы, чтобы хоть немного выглядеть более собранной, чем чувствовала себя на самом деле.

— Ой, брось ты, моя девочка, — махнула рукой служанка, весело рассмеявшись. — Давай я лучше помогу тебе собраться к похоронам. Граф сказал, что желает быть там с тобой… в твоей компании.

Я не смогла скрыть удивления: брови приподнялись, губы сжались в тонкую линию, щеки предательски запылали. Мысли, одна другой абсурднее, нахлынули волной, но я отбросила их. Не время и не место предаваться мечтам о близости. Вчерашняя ночь — не более чем игра. И если в ней была искренность, я не могу себе позволить поверить в неё.

Теперь передо мной стояла иная цель — выяснить, как мой отец связан с покушением на императора. Я была уверена: он не так невиновен, как может показаться. А для этого мне необходимо было встретиться с Лоренцом — обсудить не только заговор, но и предстоящий банкет… насколько он возможен в этой новой, надломленной реальности.

От мыслей о Лоренце сердце болезненно сжалось. Я чувствовала себя предательницей — и всё же, разве я была кем-то большим, чем просто спутницей, купленной на один вечер? Лишь тенью при свете свечей. Но почему тогда эти мысли причиняли боль? Были ли они связаны с тем, что я испытала вчера — с тем, как сильно желала Нивара, как откликалось на него каждое моё движение, каждая клеточка?

Голова была переполнена. Мысли сновали, словно испуганные воробьи, и я почти не слышала, что говорила Елена, расхаживая по комнате с вешалками чёрных платьев и перебирая траурные кружева.

Молча, не раздумывая, я указала на простое платье с длинными рукавами и квадратным вырезом. Его мягкая ткань обтягивала фигуру, но к низу расходилась в благородную тёмную волну. Елена уложила мои волосы в гладкий, строгий пучок, закрепила его шпильками и надела маленькую шляпку с вуалью — почти невесомую, как утренний туман.

Я стояла перед зеркалом и долго смотрела на своё отражение. Сделала глубокий вдох, стараясь унять дрожь в коленях. В этом платье я чувствовала себя не просто красивой — сильной. Оно