Врач. Жизнь можно подарить по-разному - Аня Вьёри

– Марк!

– Кать, все хорошо, – притягиваю ее к себе, целую в висок. – Все хорошо.

– Марк, по поводу сообщений Кости…

А, блин… Ну да… Мы же на этом вчера расстались.

– Он не будет больше писать, – машу головой. – Не переживай.

– Что ты сделал, Марк? – Катюха моя в ужасе.

– Ничего, – пожимаю плечами. – А вот он, – вздыхаю, – кое-что сделал.

– Что?

– Не важно. Сейчас он в СИЗО. Оттуда он тебе писать не будет.

– Марк!

Катя явно желает знать подробности, но тут на кроватке начинает копошиться Мишка.

– Мама, – его еле слышно, мой ты малыш.

Катюха падает перед ним на колени, смотрит внимательно, а он почему-то переводит взгляд на меня.

– Доктол Малк.

– Привет, боец, – стараюсь улыбнуться.

– Доктол Малк, а ты сказал, что я твой сын, – вспоминает он наш разговор в квартире, а у меня мурашки идут по коже.

– Сказал, – киваю. – Так и есть.

– Если я твой сын, значит, – продолжает думать мальчишка, – значит, ты мой папа?

И в этот момент я забываю, как дышать. Катюшка всхлипывает, а у меня в ушах звенит и горло перехватило что-то твердое и горячее.

– Да, Миш, – глажу его по шелковой голове, – я твой папа…

Эпилог

Марк

– Заплыв брассом на дистанцию сто метров, – зычно, так, что и без микрофона слышно на весь бассейн, объявляет один из тренеров. – В возрастной группе девять-десять лет побеждают… – длинная пауза, хотя все и так уже видят победителей. – Первое место – Игнатов Степан. Второе место – Захарский Михаил, третье место…

Подлетаю к жутко расстроенному сыну:

– Мишка! Поздравляю!

– Пап! – он отворачивается, чуть не плачет. – Я не первый! Я не победил!

– Мишка! – стискиваю его в объятиях, наплевав на то, что уже почти год это у нас называется «телячьи нежности». – Ты победил! Ты не представляешь, насколько ты их всех обыграл, сын!

– Мишка! – ему в живот врезается шестилетняя сестра.

Да, что-то с предохранением у нас с Катей всегда было не очень. Когда на последней химии ее начало рвать вместе с Мишкой, Колян подарил мне большую пачку презервативов.

Ржали долго! Хотя подарок я не принял. Сказал, что у нас так было задумано и пошел он… Ну… Куда можно пойти с пачкой презервативов в руках? К жене разве что…

– Ура! – беззубая сестренка прижимается к брату всем телом. – Ты герой! Ты медаль получил!

– Ну, Оль, – он пытается вывернуться. – Я же мокрый!

– Мишенька!

Катюшка, как самая правильная мать, подходит с халатом.

– Сынок, дай я тебя поцелую.

К ней Миха подходит очень аккуратно, пытаясь обхватить ее громадный живот.

Это, пожалуй, первая наша с ней запланированная беременность. С сыном после протезирования и с крохотной Ольгой на руках было тяжеловато, поэтому мы решили подождать. Но там наверху кто-то поиздевался и решил, что если мы раз в три года не рожаем, то нате вам на шестой год двойню.

Катя уже еле ходит. Былиночка моя прозрачная. А еще почти месяц остался!

– Так, семья! – обхватываю всех и сразу, желая увести с мокрого кафеля. – А пойдемте отметим? Хотите в кафе? Или закажем пиццу домой?

– Домой! – вопят дети в один голос.

Ну конечно! Дома им весело. Батут, бассейн, свой двор. В тот год, когда посадили Свиридовых, я продал квартиру и купил дом в Подмосковье. Достаточно удаленно от мегаполиса, чтобы был свежий воздух, но достаточно близко, чтобы можно было ездить на работу.

После того как Катя узнала, что действительно произошло в ту ночь на трассе, о мотоцикле не могло быть и речи. Да я и сам не рвался. Сейчас у нас две машины. Большая семейная, которой рулит в основном Катюха, и маленький джип подо мной.

Кстати, в ходе следствия часть средств, похищенных Свиридовой, мне вернули. Правда, я не стал их забирать. Отправил в образовательный фонд. Надеюсь, они помогут вырасти еще парочке врачей.

Костик сел по уголовке. До сих пор сидит. А вот мать его по экономической. Уже должна была выйти. Если честно, мы не в курсе. В нашей жизни они больше не объявлялись. Вообще, из прошлого с нами осталась одна Светка со своим мужем и… Как ни странно, мой отец, который успел развестись с мачехой за те годы, что мы не общались. Процесс против Свиридовых наделал много шума в городке, и однажды я увидел его в зале суда. Он очень аккуратно спросил, может ли он познакомиться с внуком. А потом… В общем, сейчас он у нас частый гость. И действительно помогает Катюхе с детьми, когда я на сутках.

– Ну домой так домой, – треплю Мишку по волосам. – Пойдем сушиться. Там дед ждет!

– Захарский?

Оборачиваюсь, но это не меня. Это моего сына.

– Михаил Захарский, – к нам подходит незнакомый тренер, пожимает мне руку, кивает жене. – Я хотел обсудить, а вы не хотите в школу олимпийского резерва? У вас хороший потенциал! – мужик смотрит на меня, объясняя. – Он в дыхании ошибается! Выставить – и поплывет на золото!

– Так, – хмурюсь я, – он же…

А у Мишки вдруг глаза засияли.

– Миш! – смотрю на него внимательно.

Как его лечащий врач я просто обязан сейчас его остановить. Такие нагрузки с протезом…

А как его отец…

– А вы в курсе, что ребенок инвалид? – я поворачиваюсь к тренеру.

– Как? В смысле?

– У него имплантат вместо бедренной кости и коленного сустава, – опускаю взгляд на жуткий шрам вдоль всей его ноги. – Поэтому ему нужен индивидуальный расчет нагрузок.

– Офигеть! – ничего не стесняясь, восклицает мужик. – Беру! С такой волей к победе. Беру! – тут же переводит взгляд на меня. – Если вы не против… Что там врачи говорят?

Тяжело вздыхаю:

– Врачи говорят, что нам надо пойти серебряную медаль отметить!

– Пап, – Мишка таранит меня в грудь, – ну ты же пустишь, пап?

– Да куда ж я денусь? – вздыхаю. – Вот же характер!

А Катька закатывает глаза:

– И в кого он такой?

Катя

В старой песне поется: «Счастье – это когда милый рядом».

Подумать только, Костик пытался его убить. Он однажды уже сделал так, что Марка не было в моей жизни, и пытался сделать это же второй раз. Только… До сих пор вздрагиваю, когда вспоминаю.

Моя мать, несмотря на все вскрывшиеся подробности, отреагировала совершенно неадекватно. Она заявила мне, что я предала человека, который помог мне в сложной ситуации. Это она говорила про Костю. Она даже передачки ему в СИЗО носила. А я испытала истинное облегчение, когда оказалось, что мне больше не надо ничего выслушивать про ее новую дочь.

Мой отец никак не отреагировал.