Ворон, каркни на счастье - Анастасия Разумовская

превратиться в пряник, а потом сама же с удовольствием его съела, пока мы выбирались из темницы. Попутно наложила заклятье онемения и беспамятства на ошалевшего стражника. Правда, тут же исцелила ему укус на носу и другие последствия близкого знакомства с зубами Гарма.

А я ведь предлагала Арману остаться в замке! Зачем он вдруг решил сопровождать нас? Я покосилась на маркиза.

Всё же, какое у него мужественное лицо! И гордая посадка головы, и… Ни за что не скажешь, что не аристократ. Стои́т, распрямив плечи, словно статуя. Бесстрашный. Интересно, его тоже закопают или что-то другое сделают? Ведь в вороньем языке убить женщину и убить мужчину — разные слова.

Но хуже всего было то, что мы решили написать Авроре письмо, которое передаст Арман и которое объяснит принцессе, почему мы вдруг исчезли, и для этой цели остановились в небольшом перелеске за городом, уже после того, как Кара магией открыла городские ворота. Писала я — у меня был самый ровный почерк. А диктовали все.

— … прошу простить мне это своеволие, — диктуя, Арман ходил взад-вперёд и размахивал рукой, словно отрубая канаты от борта корабля, — но мой долг и…

— … жизнелюбие, — подсказывала Кара, лёжа на его плаще, брошенном прямо на траву, и попивая из мехов вино. Откуда она его украла — я даже не успела заметить.

Маркиз раздражённо оглянулся на неё:

— Помолчите, сделайте одолжение. Мой долг перед тремя королевствами и милосердие ко всем обитателям этого мира. Пёс бездны…

— … козёл и дебил…

— … не мифологическое животное, о чём вам своей рыцарской честью готов засвидетельствовать маркиз де Карабас…

— П-фе. Рыцарская честь. Чем она, прости, отличается от мельниковской?

— … видевший монстра своими глазами. Насчёт же узниц клянусь, что гадалка была освобождена не моей рукой, а рыжеволосая девица оказалась феей…

— Лучшей, между прочим, во всех трёх королевствах. И о-о-очень симпатичной.

— … и смогла освободить себя собственным волшебством…

— … и обаянием. И вообще избавила вас всех от проблем с Родопсией, потому что принц Марион…

— Карабос! — рявкнул Арман. — Пожалуйста, сударыня, замолчите! И без вас всё плохо ложится.

Фея подмигнула ему:

— Если плохо ложится, так, может, стоит перелечь хорошо, красавчик?

Между нами горел магический золотистый свет, достаточный для того, чтобы видеть её большие чёрные глаза и усмешку, не совсем приличную. Карабос переодела сама себя в верховой костюм, просто наколдовав его, при этом меховая курточка была распахнута, а корсаж имел довольно низкое декольте. Сейчас, когда её волосы были собраны и закрыты шляпкой с вуалью, а костюм из зелёного бархата и атласа выглядел дорого, фея не казалась бездомной танцовщицей-простолюдинкой. Передо мной была — знатная дама, легкомысленно решившая отправиться в приключение. Немного пьяная дама. Поначалу Кара мне показалась довольно неприятным созданием, но сейчас в глубине блестящих глаз, в тонких складках в уголках губ я видела печаль. Я очень хорошо такие вещи чувствую. И вот это всё — вальяжное, развязное поведение, вызов, пошлость, всё это совершенно точно было наносным, внешним. «Она другая совсем. И это вижу только я. Разочарованная, потерянная и уставшая от жизни». И мне стало за неё страшно. И странно, что Арман при всей своей доброте не видит вот этой обречённости.

— Надо торопиться, — вмешалась я, как могла мягко. — А то скоро солнце поднимется.

— Если некоторые не будут мешать, — проворчал Арман, до крайности раздражённый.

Видимо, тридцать лет назад между ними было что-то нехорошее.

— Бе-бе-бе, какие мы буки, — рассмеялась Кара и прищурилась. — То есть, принцесса тебе отказала, и ты сейчас готов броситься на простую девушку? Ну давай, мсти мне за твою…

— Не смей!

— … Шиповничек. Или Аврору? Кто там тебя отверг на этот раз, лягушонок?

Арман сдвинул брови, стиснул зубы и засверкал глазами.

— А давайте не… — начала было я, но тут Кара вскочила и шагнула к маркизу.

— А, может, тебе нравится бегать за теми, кто тебя отвергает? — мурлыкнула и провела пальцем по его щеке. — М? Так ты скажи, я тоже отвергну. Будешь пресмыкаться у моих ног?

— Кара! Не…

Маркиз схватил фею за руку, жёстко отвёл от своего лица. Челюсть его выступила вперёд, взгляд пронзил нахалку.

— Может, я и пресмыкался перед принцессой, — процедил он сквозь зубы, — но не тебе, потаскуха, об этом говорить.

— Арман! — вскричала я, всплеснув руками.

Ну вот что он… И тут золотистый свет погас.

— Ну и отправляйтесь вдвоём. Я вам не помощница. Место потаскухи в борделе, не так ли? — хрипло рассмеялась Кара в темноте.

— Р-рав! — выдал Гарм, мирно спавший до сих пор.

И я почти не удивилась, когда сильная рука схватила меня за плечи, а горла коснулся холодный метал.

— Не сопротивляйся. Не надо, — шепнул Эйдэн мне на ухо. — Не поможет.

Я удивилась не этому. Удивилась, когда мы выехали, и я обнаружила, что воронов — семеро.

Конечно, Арман сопротивлялся до последнего. И, конечно, его вырубили ударом в голову. Поэтому сейчас по его лицу со лба героически текла кровь.

Не понятно ещё было, почему не подействовала магия Кары: фея швырялась зелёными молниями и алыми шарами, но недолго. И это никак не помогло: вспышки просто рассыпались красивым фейерверком. Совсем как тогда, на помолвке Белоснежки и Дезирэ, когда погиб король Андриан. А ещё непонятнее для меня было, почему Гарм даже не тявкнул, беспрекословно дав себя не только схватить, но и сунуть в мешок.

И вот, спустя несколько часов скачки, мы стоим, связанные, перед судом семи воронов.

— Элис, отданная богами в собственность и любовь твоего мужа — Кариолана, Седьмого ворона, ты, нарушив клятвы и верность, оставила богами данного мужа твоего и бежала с другим мужциной. Ты презрела цесть и достоинство…

— Так, а если другой симпатичнее? — внезапно вмешалась Кара. — Что делать прикажете? Нет, ну вы посмотрите на него, — она кивнула в сторону Армана, — настоящий мужчина! А подбородок! А разворот плеч! А руки — м-м-м! — и то, что находится ниже, ну, вы понимаете о чём я? тоже очень даже ничего.

Все семь воронов, уставившиеся было на обнаглевшую женщину, невольно перевели взгляд на Армана.

— И на него, — продолжила бесстыдница, мигнув в сторону Кариолана. — Он же мальчик совсем! Щупленький, пасмурный, как осенний день. Вы серьёзно считаете, что такая