Ворон, каркни на счастье - Анастасия Разумовская

— Поцему сразу с Нургом? — проворчал беловолосый жабодав.

— Потому цто Нург оцень хоцет послужить братьям воронам. Правда же, о, брат, Шестой ворон великого кагана?

Шестой? То есть… Ну да. Приказы Третьего Шестой обсуждать не может.

Мой шатёр оба ворона поставили раньше, чем охотники удалились. Я забралась внутрь, не забыв положить лягуха под порог: там он точно не согреется и не превратится в голого мужчину, что было бы крайне не вовремя. Гарма не было: пёсик, конечно, искусился охотой, а без него в нетопленном шатре оказалось совсем холодно. Я принялась раскладывать шкуры и попоны, сделала две уютные постели. Потом подумала, что это будет выглядеть обидно для мужа, и принялась подтаскивать постели друг к другу. И в конце концов можно же просто не раздеваться? Впрочем, зимой в шатре даже скорее наоборот: не раздеваться было не просто можно, но и нужно…

— Привет! — в шатёр вошла Кара и завесила за собой полог. — Ну и холодно ж у тебя! А костёр не хочешь запалить?

Я обернулась.

— Да… но это же не мои дрова, и я…

— Да брось. Ты жена одного из этих черномазых.

— Почему ты их так называешь?

— Да бесят просто, — она передёрнула плечами. — Эх, жаль, мой женишок остался в лагере. Лучше бы твой.

— Это почему ещё?

Кара мрачно взглянула на меня.

— Он страшный, — призналась честно.

— Эйдэн? Да нет, что ты. Он хороший, просто…

— Просто страшный, — передразнила она, хмыкнула и плюхнулась на наше с Каром ложе.

Честно сказать, мне очень-очень хотелось, чтобы на её месте был Эйдэн. Ну просто поговорить хотелось. Как-то объясниться и спросить, зачем он мне солгал… Я подавила раздражение.

— Ты его не знаешь. Он храбрый и добрый. Эйдэн только с виду…

— О-о. Кто-то, кажется, втюрился? Да ладно? Ну, знаешь, у тебя губа не дура. И Арманчик, и Кариоланчик — душки такие. А к ним ещё и Эйдэн. Вот только, знаешь, подруга, я, хоть мужиков и люблю, вот этого последнего с радостью тебе б передарила.

Я рассердилась. В самом деле, ну что такое⁈ Ворваться в чужой шатёр без спросу, да ещё… Открыла рот, чтобы как можно грубее попросить покинуть помещение, но Кара вдруг задумчиво произнесла, разминая пальцами икры:

— Смерть в нём живёт.

«Может, вам будет удобнее расположиться в своём шатре» — умерло у меня на языке.

— В каком смысле? — растерялась я.

— В прямом. Уж я-то такие вещи чую.

— У него две жены погибли. И дочь… Понятно, что смерть…

— Это дела прошедшие, а я про — настоящее и будущее.

Я невольно села на землю, сжала пальцы. Губы онемели, и я с трудом заставила их произнести:

— Как это? Он же живой?

— Обречённый он. Ты язык воронов понимаешь?

— Откуда?

Кара зевнула и потянулась, будто кошечка:

— Эх, всё время забываю, что вам, человечкам смертным, иные языки нужно специально учить. Смерть его ждёт дома. Открыто они говорят об этом. Сегодня был разговор с Аэргом, когда в дорогу собирались. Как Эйдэн вернётся, так каган его и сразу казнит. И женишок знает, и Аэрг — знает, и Тэрлак.

— Но кто тогда станет Третьим вороном?

— Сафат, сын твоего ненаглядного Эйдэна. Мальчишке всего шесть, но каган ненавидит Третьего ворона, поэтому ему наплевать, что наследник юн.

— Он не мой…

— Да нет, вполне разговаривает.

Я не стала объяснять. Дева Пречистая… как же так? Эйдэн знает… Эйдэн знает, но не бежит, а выполняет волю этого упыря-кагана? Убившего его жён и дочь… Впрочем, не может не выполнять, ведь у тирана малолетний сыночек ворона.

— Впрочем, не только поэтому. Есть что-то в Третьем… жутковатое. Такой зарежет с весёлой улыбочкой. Ты не знаешь, всегда одни и те же остаются в лагере? — деловито уточнила Кара, уже развалившаяся на шкуре.

— Нет, они меняются…

— То есть, завтра останется не Эйдэн?

— Нет.

— Тогда бежим. Я натырю еды всякой, и моей магии хватит, чтобы кони не уставали до самого Старого города.

Что? Я неверяще уставилась на неё.

— Он же тебя спас!

— А толку мне от его спасения? Элис, ты понятия не имеешь, кто такие во́роны! А Эйдэн из них самый воронистый.

— Не имею. А ты знаешь?

— Нет. Но знаю то, что смертельно меня пугает: на них моя магия не действует! Совсем. Как если бы её не было, понимаешь? Ни боевая, ни магия иллюзий, ни-ка-кая! Ненавижу тех, кто мне неподвластен. Лишь дважды в жизни встречала таких: Румпеля и Пса бездны.

Мне стало ещё холоднее. Я поднялась. Пожалуй, действительно стоит принести дров.

— Румпеля? — переспросила из вежливости.

Про пса бездны-то я слышала уже.

— Ну, вы его знаете под именем Чертополоха. Принца Фаэрта.

— Кого? — мой голос оборвался.

Тёмного мага? Того самого…

— И если ты веришь, что он погиб в тот день, то ты просто дура. Румпель бессмертен. И всемогущ в этом мире. Он — его хранитель. Был. Пока Пёс бездны не отобрал у него магию. Ты можешь себе представить, насколько силён Пёс бездны? Отобрать магию у создателя мира! Да охренеть просто! И эти утырки хотят, чтобы я искала нового Пса! Нового, у которого магия и хранителя, и прежнего исчадия бездны! Да что б их. Не, не, я под такое не подписывалась. Не люблю Первомир, но уж лучше удеру туда и пересижу, пока здесь не уляжется.

Полог снова откинулся, и, прервав речь Кары, внутрь шатра вошёл беловолосый Нург. Сбросил охапку дров в центре.

— Я тут костёр разожгу, — пояснил очевидное.

Кара хихикнула и милостиво согласилась.

— Ну, давай, разжигай, воронёнок.

— Мне не требуется ваше разрешения, — пояснил Белый ворон, хлюпнул длинным носом и принялся складывать дрова шалашиком. — Если бы мне нужно было разрешение, я бы спросил. Разрешение может выдавать старший младшему. Но старший в этом шатре — Кариолан. Однако Кариолан — всего лишь Седьмой ворон, а я — Шестой…

Зануда! Я не выдержала:

— Да-да, я помню: стоит вам захотеть, и Седьмой меня в брачную ночь уступит вам.

Он удивлённо оглянулся на меня. Чёрные, треугольные угольки глаз растеряно хлопнули ресницами.

— Я этого не говорил…