Развод. Да пошёл ты! - Софа Ясенева

Он нахмуривается, подходит ближе:

— Ты в порядке?

— Как я могу быть в порядке? — я почти срываюсь. Голос дрожит, руки тоже. — Я дни считала! Я ждала этого, жила этим.

— А теперь разведёшься через суд, — отвечает он спокойно, но в голосе появляется жёсткость. — Это займёт больше времени, но результат будет.

— Он может и там затягивать процесс. С него станется. Он наслаждается этим, понимаешь? Как будто контролирует меня до сих пор.

— Может, конечно. Поэтому нужен хороший адвокат.

Я замолкаю, пытаюсь собраться. Мне сложно просить, довериться полностью мужчине. Смотрю ему в глаза:

— Ты знаешь такого?

— Конечно, — отвечает он без тени сомнения.

— Поможешь мне?

Он не говорит сразу. Подходит ближе, кладёт руки мне на плечи, потом целует в висок, а затем в губы:

— С удовольствием. Я рад, что ты доверяешь мне в таком вопросе. И не подведу, обещаю.

Я киваю, опуская голову. Горло перехватывает. Он не просто поддержал — он дал опору, которой у меня не было.

— Спасибо тебе, — выдыхаю, чувствуя, что обретаю уверенность в том, что правда будет на моей стороне.

48 Вик

Прижимаю к себе Сашу, а сам буквально зверею оттого, что этот урод мою девочку не отпустил. Сидит, как собака на сене, ни себе, ни другим. Тоже мне, султан чёртов. Одна беременная на коротком поводке, вторая жена, которую тоже отпускать не хочет.

Чувствует себя безнаказанно, иначе бы не козлил так активно. Ладно раньше, когда у неё никого не было. Но теперь-то должны были мозги включиться. Но это его проблемы, раньше надо было думать. Я в стороне точно не останусь. Будет всё: и адвокат, и развод, и моей потом станет.

Саша дрожит, прижимаясь ко мне плотнее. Я ощущаю, как в ней борется злость с болью. Провожу ладонью по её спине — успокаиваю, как могу. Её запах, тёплая кожа под пальцами — всё родное. Хочу защитить, оградить. Мне не нужно разрешения.

— Саш, ты присмотришь за Машей? Мне отойти надо.

Она поднимает глаза, и в них — доверие. И готовность.

— Конечно, посижу с ней. Мы ведь с тобой поладили, да, принцесса? — улыбается Машуле.

А та и рада с Сашей побольше времени провести, светится вся. Эта картина для меня много значит. Ведь у дочери не было нормальной матери почти с рождения. Где-то в возрасте года она свинтила строить новую жизнь, скинув на меня заботы о маленьком ребёнке.

У меня не было ни малейшего желания в тот момент искать кого-то другого. Сосредоточился на работе и на Маше. Случайные встречи не в счёт. Маша заслуживала стабильности, а я — времени, чтобы разобраться в себе.

Часто размышлял о том, что неплохо бы найти кого-то. Легко сказать. Сейчас же уверен в том, что всё сделал правильно. И любимая женщина встретилась мне тогда, когда это было нужно.

Маша уютно устраивается на диване рядом с Сашей, обнимает своего плюшевого кота, и я вижу, как она по-настоящему спокойна. Это дорогого стоит.

— Не скучайте, — целую обеих и выхожу из квартиры.

Проверяю телефон. Найти этого козла не составит труда. И пусть только попробует открывать рот в своём обычном стиле. Уж я найду, чем его заткнуть.

Считаю, что поговорить с этим придурком — самое меньшее, что я могу сделать. А там как пойдёт.

Вызываю лифт, и пока жду, мысленно прогоняю предстоящий разговор. Главное — не сорваться с места сразу. Но если он ещё хоть словом тронет Сашу, я забуду, что взрослый человек и бизнесмен. В таких вопросах у меня всё просто: тронул моих — пеняй на себя.

***

Подъезжаю к дому Баренцева. Это кирпичная девятиэтажка с облупившимися перилами, мусором в клумбах и тусклым фонарём. Воздух пахнет сигаретным дымом. Около подъезда на скамейке восседает бабуля в поношенном пальто и цветастом платке. Рядом авоська с капустой и банкой солёных огурцов.

— Мальчик, дверь придержишь? — смотрит пристально, будто сканирует, но голос мягкий.

— Конечно, — отвечаю и придерживаю тяжелую металлическую дверь. Входим вместе, она благодарно кивает.

Подъезд тёмный, лампочка над почтовыми ящиками мигает. Запах сигарет сменяется варёной капустой и старым линолеумом. Ступени обшарпанные, перила прохладные на ощупь. Поднимаюсь на нужный этаж, нахожу кнопку с выцветшей фамилией. Жму.

Из-за двери доносится неуверенный шаг. Скрип половиц. Щелчок замка.

Женя появляется в проёме. В одной руке — стакан с янтарной жидкостью, в другой — пульт от телевизора. Судя по помятой футболке и стеклянному взгляду, праздник идёт полным ходом.

— А-а, кто к нам пожаловал? — ухмыляется, делая глоток. — Ты чего здесь забыл?

— Напомнить, кого ты изводишь своими идиотскими методами. Мою женщину.

— Ммм, громко сказано, — кривит губы. — Хочешь, паспорт покажу? Всё по закону.

— Штамп в паспорте не делает тебя её мужчиной. Ты думаешь, он что-то значит?

— Ага. Значит. Иначе Саша бы не рыдала по углам. Ты-то с ней повозился пару месяцев, а я — муж. Законный. И суд будет долгим, очень долгим.

С каждым его словом во мне поднимается волна ярости. Горячая, тяжёлая. Он играет на боли Саши, делает это нарочно. Получает удовольствие от власти, которую сам себе вообразил.

Все попытки говорить мирно идут прахом. Он сам вычеркнул их этим самодовольным тоном и кривой ухмылкой.

Я не выдерживаю.

Кулак срывается сам. Прямо в нос. Хлопок — и его голова откидывается назад. Стакан вылетает из руки, разбиваясь у порога. Жидкость разбрызгивается по полу.

— Сука! — орёт он и бросается на меня.

Мы валимся в коридор. Удар. Блок. Я отталкиваю его, он врезается спиной в стену. Обои трещат, под ними видна старая штукатурка. Женя кидается снова, я ловлю его сбоку и врезаю кулаком в челюсть. Брызжет кровь.

Он цепляется за мою рубашку, дышит перегаром прямо в лицо. Я выворачиваюсь, чувствую, как по щеке течёт его слюна. Толкаю, он спотыкается об обувь в прихожей и чуть не падает, но успевает ухватиться за дверную ручку.

— Помогите! — раздаётся крик откуда-то сбоку. Дверь напротив открывается, в проёме — мужчина в майке. — Вызываю ментов!

Женя снова бросается, цепляется за меня с каким-то надрывом, как раненый зверь. Я отвечаю ударом коленом в живот. Он оседает, охает, скребёт