Развод. Да пошёл ты! - Софа Ясенева

Я провожаю их взглядом, чувствуя, как напряжение медленно стекает с плеч, и достаю телефон. Экран пестрит — несколько пропущенных звонков и десяток сообщений от Саши. Потеряли меня.

«Да, Саш. Со мной всё в порядке. Кое‑что задержало, но уже еду к вам.»

50 Саша

Как только Вик ушёл, мы с Машей уселись на мягкий ковёр в гостиной, рядом с низким журнальным столиком. Комната наполняется тёплым светом настольной лампы, а за окнами уже сгущаются сумерки. На полу разложены яркие детали паззла — леопард на фоне густых джунглей, пятна и листья которого словно оживают под нашими руками.

— А вот эту куда? — Маша крутит в маленьких пальчиках уголок картинки, морщит носик и сосредоточенно щурится.

— Давай подумаем, — я наклоняюсь ближе, чувствуя, что от неё пахнет так, как свойственно пахнуть только детям, чем-то совершенно неуловимо трогающим душу. — Видишь, тут две стороны прямые? Значит, это угол.

— Да-а, — протягивает она.

— У нас осталось только два пустых угла. Куда поставим этот?

— Похоже, сюда! — радостно восклицает она и с важным видом вставляет кусочек в нижний левый угол, где оказывается хвост леопарда.

— Умничка, — я ласково глажу её по волосам, ощущая мягкость тонких прядей.

Через несколько минут Маша уже начинает ерзать — однообразие ей быстро надоедает. Мы переносим мягкие игрушки в импровизированный «детский сад», придумываем для них уроки и сказки. Потом она усаживает меня на стул и, взяв расческу, начинает «делать причёски». Иногда так сильно дёргает, что я тихо вздыхаю от боли, но виду не подаю, потому что в её глазах сияет азарт.

Часы тикают, стрелки медленно подбираются к шести. Вик так и не появляется. Телефон лежит рядом на диване, но сообщений нет. На звонки он тоже не отвечает. Мысли начинают ползти в самых тревожных направлениях: где он? Всё ли в порядке? Может, снова столкнулся с Женей? Или… нет, не хочу даже думать о худшем. Я украдкой поглядываю на Машу, а она всё чаще заглядывает мне в глаза, словно пытается понять, стоит ли волноваться.

— Папа скоро придёт? — спрашивает тихо, прижимаясь ко мне.

— Думаю, да, — улыбаюсь ей, хотя внутри уже клубком свернулась тревога. Она тянет вниз, давит, мешает дышать.

— Ладно… Давай тогда приготовим салатик?

На кухне становится теплее и уютнее от запахов. Мы с Машей вместе шинкуем овощи, она старательно перемешивает ложкой, изредка пробуя и хихикая. А я думаю: только бы он пришёл скорее, только бы всё было в порядке. К моменту, когда на столе уже стоит суп, пара салатов и запечённая курица, внутри всё сжимается сильнее. Сообщений уже больше десяти, но ответа нет.

Дверь наконец открывается с тихим щелчком замка. Мы с Машей почти бегом выходим в прихожую.

— Вик! — восклицаю я и тут же замираю. — Что у тебя с лицом?

— Бандитская пуля, — усмехается он. — Ничего страшного.

— Только не говори, что подрался с Женей, — подхожу ближе, осторожно поворачиваю его голову, чтобы разглядеть синяк на скуле.

— Объяснил ему, как не стоит поступать.

— А если он снова придумает что-то? Я хочу закрыть эту страницу, а не устраивать бесконечные разборки.

— Это вряд ли. Но есть у меня ещё один способ помочь ему сфокусироваться на своей жизни.

— Ты же не собираешься опять идти к нему? — в голосе моём тревога.

— Нет, на этот счёт можешь не переживать. Я понял, что с ним бесполезно разговаривать. Там вата в голове, — Вик морщится.

— Сильно больно? — я невольно касаюсь его щеки.

— Переживу, — его голос теплеет. — Ты же меня вылечишь?

— Да, сейчас принесу мазь.

— Я немного о другом лечении думаю, — он резко обнимает меня, прижимая к себе. Я чувствую его тепло, его запах, и сердце начинает биться чаще.

— Ты с ума сошёл? Маша же…

— Пап, а ты с Сашей целуешься? — с детской непосредственностью вовсю разглядывает нас и делает свои выводы.

— Конечно, — без тени смущения отвечает Вик.

— Значит, Саша — твоя жена?

— Пока нет, но я над этим работаю, — он разворачивает меня к себе спиной, обнимает и шепчет на ухо: — Была бы возможность, ты бы уже была Демидовой. Александра Демидова…

От этих слов меня окутывает тепло, всё внутри искрится. В голове мелькают образы: наша свадьба, мы втроём на отдыхе, утренний кофе в его рубашке… И тут же — страх. Смогу ли я быть хорошей женой для него, мамой для Маши? А вдруг он передумает? Эти мысли роятся, как пчёлы, но сквозь них всё равно пробивается тихое, сладкое чувство — я хочу этого.

А потом Маша задаёт свой прямой вопрос:

— Саша, а когда ты будешь папиной женой, станешь моей мамой?

И мне становится слишком. И от почти предложения Вика, и от того, что этот маленький человечек уже видит во мне маму.

Я так растрогана их словами, что не могу сдержать слёз. Горло предательски сжимает, и я даже не пытаюсь их вытереть — пусть текут, сейчас это не слабость, а счастье.

— Эй, всё хорошо, только не плачь, — мягко говорит Вик, чуть наклоняясь ко мне, будто хочет заглянуть прямо в глаза. Его ладонь тёплой, уверенным движением ложится мне на плечо.

— Это от неожиданности, — улыбаюсь сквозь слёзы. — Не думала, что мне будет так хорошо.

— А впереди только лучше, — подмигивает он, легко, почти играючи, подсаживая Машу на шею.

Та заливисто смеётся, обхватывает его за голову маленькими ручками, довольная, что и ей перепал кусочек внимания.

***

Я всё-таки подала в суд, чтобы нас с Женей могли развести. Каждый раз, когда подписываю очередную бумагу или ставлю подпись в зале суда, делаю это с замиранием сердца. Ситуация крайне неприятная: он упорно не хочет идти навстречу, словно наслаждается каждой моей вынужденной явкой, и всячески затягивает процесс, подавая то ходатайства, то какие-то жалобы. Иногда мне кажется, что он просто пытается вымотать меня до предела.

Вик же, в противовес мне, спокоен, сидит рядом в зале с видом человека, которому известно что-то, чего не знаю я. И уверяет тихо, в перерывах между заседаниями, что скоро ему станет не до нас, и в его голосе есть уверенность, от которой мне становится чуть легче.

И