Пшеничная вдова - Данила Скит

король. Под трубные фанфары он сел на трон на помосте, украшенным шелком и цветами, а королева спустилась в народ. Реборн наблюдал сверху, как Исбэль шла в окружении стражи, возглавляя горячий обоз со свежей выпечкой, как своими руками раздавала хлеб. Как монетники бросали медяки в толпу и вручали леденцы детям, толпа выкрикивала имя своей королевы. Казалось, народ был нескончаем, но телег с хлебом было еще больше – щедрость лорда Антрантеса не знала границ. Исбэль даже позволила себе мысль, что не так уж он и плох – этот мерзкий предатель.

Нет, Антрантес не был рад, когда узнал, что Исбэль осталась жива. Он был в ужасе. Пшеничная вдова – первая кровь, народная любимица и надежда верных лордов на сохранение собственных голов. Простой, как скальный булыжник и прямой, как портовый босяк король Бернад оказался не так глуп. Мятежные лорды раскололись на две стороны: одни, как и Узерис, видели в Исбэль опасность, другие посчитали это волей Богов, и поддержали будущую королеву, надеясь отмыть кровь их домов вопреки собственному страху. Добрая пшеничная вдова милосердна… Узерес не был таким оптимистом. Свои силы гораздо надежней, чем призрачная воля Богов. Но что же осталось? Поверить в свою ложь – лучшего способа убеждения в своей искренности не придумали даже сами Боги. Словами, хлебом или щедрыми дарами… благосклонность Исбэль стоила дорого. Он старался заполучить ее до того, как она начнет влиять на своего мужа настолько, что ее коготки доберутся до его шеи.

«Узерес, ты как песик, гоняешься за собственным хвостом, – освобождая рот от его плоти, хихикнула любовница, – Вспомни, что творилось на пиру. Исбэль птичка в золотой клетке, она поет нужные песни и ест с рук Блэквудов».

В этот вечер ее недальновидность его расстроила. Узерес не хотел больше слышать этих нелепых слов и старался, чтобы пухлые губки были все время заняты. Неужели Гретта не помнит, сколько жемчугов и бриллиантов он ей подарил? Власть и ненависть делали и из канареек коршунов – любителей сырых мясных лакомств. Королева слишком красива и мила, чтобы ею не увлечься. И в отличии от его любовницы, не так глупа. Узерис, признаться, и сам на нее когда-то засматривался, ровно до того момента как умер ее второй муж. Ходили слухи о мужеской немощи короля, но его привязанность, какова бы ни оказалась в итоге, была лишь делом времени. Природа щедро одарила Исбэль, и, видимо, пришло время пользоваться ее дарами.

Много позже, глубоким вечером, Узерес Антрантес грелся у камина, потягивая сладкое летнее вино. Напротив сидел Реборн, для него приготовили терпкую сливовую настойку. Лорд Антрантес протянул ноги к огню. В блеске пламени его белоснежный камзол с золотыми звездами казался оранжевым. Черный бархатный дублет короля с золотыми застежками оставался неизменном при любом освещении и любом времени суток.

– Предавший однажды предаст и второй раз, – скривился лорд Антрантес, будто прекрасное летнее вино в его рту вдруг прокисло, – Он же так сказал? Скорее всего. Да, я прав… Конечно же, прав. Это на него очень похоже. Старик Лоухерт всегда кичился своей верностью, как престарелая девица своей невинностью. Страшная и некому ненужная.

– Считаете, что преданность не нужна? – удивился Реборн. Он был уже сильно расслаблен, – Сколько же вина вы выпили? Говорить такое, тем более при короле – очень глупо, а я считал вас умным человеком, – Реборн дал знать слуге, чтобы он наполнил ему бокал рубинового напитка. Потом с интересом взглянул в него и принюхался, – Интересно, что в этом вине такого, что оно заставляет говорить всякую ерунду. И уже не в первый раз…

– Не помню, чтобы мы с вами…

– Я не про вас. Не важно.

– А что такое преданность? А доблесть? Достоинство? – Узерес раскраснелся, будто лицо его покусали пчелы. Слова короля больно его ужалили, – Мы живем по завету богов. Но боги жестоки и сами не знают, чего хотят. Быть верными клятве, защищать короля, не убивать во имя корысти, не блудить… а это, кажется, от воина? – улыбнулся уголком рта лорд Антрантес, – Блуд умерщвляет силу… Все это прекрасно, но к реальности не имеет никакого отношения.

– И что же по-вашему имеет отношение к реальности?

– Клятвы рождаются из заветов богов. Но заветы богов всегда противоречат друг другу, – Узерес налег на подлокотник, чтобы приблизить взгляд к Реборну, – Мы должны защищать слабых, своих подданных, и мы не должны убивать без причины. Но если это приказ короля? Убью ли я своих людей только потому, что ему так захотелось? Лорд, рыцарь, да кто угодно! … Встает перед непреодолимым выбором, а потом становится заложником собственной чести. Она стискивает грудь. Так и задохнуться можно. Заложник склонен делать отчаянные вещи, просто ужасные, ведь ему больше нечего терять. И это – реальность. К сожалению, я оказался в такой реальности.

– Вы неправильно поняли заветы богов, – Реборн вытянулся в кресле. Оно было настолько мягким, что у него начинала болеть спина.

– А мне кажется, я уловил самую суть.

– Выгодный выбор легко оправдать всякими заветами. Вы выбрали из двух зол меньшее, но предали большую из клятв. Что бы вы не говорили, она остается нарушенной.

– Лорд Лоухерт тоже нарушил клятву. Он поклялся защищать слабых и наплевал на это в угоду прихоти короля, – скривился Узерес. Его сын был сильно очарован леди Алисией и до сих пор не простил отцу разрыв помолвки. Несправедливость обжигала сильнее, чем полуденное солнце в самый разгар лета: слишком много людей оказались не благодарными. Слишком много людей теперь ненавидели его за то, что он сохранил им жизни.

– Только сейчас он в более выгодном положении. Новый король здесь, сидит перед вами, а богов никто никогда не видел. Война закончилась. Теперь верность королю ценится выше, чем почитание призрачных заветов призрачных богов, – Реборн не раз убеждался, что ненависть ослепляет и притупляет чувство опасности. В своем стремлении очернить Лоухерта Узерес забывал об осторожности. Расчетливая, всегда на чеку кобра на гербе лорда Антрантеса отчаянно плевалась ядом, стараясь достать им до ненавистного старика.

– Если бы инаркхи вернулись на земли Теллостоса…

– Вы не знаете, вернулись бы они или нет. Вы поддались собственному страху.

– Я поступил разумно, – Узерес откинулся на спинку кресла, постаравшись не сильно кривить лицо от недовольства.

– Слишком разумно. Впредь держите свой ум при себе.

– Ум – штука опасная, мой король, и, как ни странно, часто граничит с неожиданной глупостью, – со знанием дела ответил лорд Антрантес. Он бы принял за слабость блэквудскую прямоту короля, если бы он не был так рассудителен. – Я не