Семь пятничных шалостей - Соня Субботина

к деду и отцу в гостиную пить самогонку и обсуждать зимнюю рыбалку, но мне не наливают. А мне вообще-то двадцать два уже! Даже в Америке в этом возрасте можно пить, а мне говорят – нельзя! – Юля все еще шмыгала носом, но все же смогла отвлечься и повеселела.

– Да уж, весело у вас.

– Очень! Бабули постоянно ругаются, мама пытается их хоть как-то помирить, а потом все сидят за одним столом, жгут бумажки с желаниями и делают вид, будто ничего и не было. А ты как отмечать будешь? Тоже с семьей?

– Да, но мы в Сочи летим. Уже сняли домик в горах на несколько дней.

– Все-таки у вас есть частный самолет, и ты молчал! И сказать «а ты и не спрашивала» уже не катит! И когда вылетаете?

– Завтра утром. А сегодня еще надо чемодан до конца собрать.

– А… получается, встретимся уже в новом году? – От ее радости вновь не осталось и следа. Вновь захотелось заплакать, но теперь от обиды.

– Получается так.

Юля почувствовала острую необходимость заполнить неловкую паузу, чтобы тишина вновь не утянула ее в омут неприятных мыслей. Она достала телефон и открыла фронтальную камеру. Хорошо, что тушь белая и ее не так заметно. Юля достала из сумки влажные салфетки и стала приводить себя в порядок.

– Кажется, стоило тебя послушать и стереть снежинки, – слабо улыбнулась она.

До дома Юли доехали без новых слезливых эпизодов.

Они вышли из машины. Юля обняла Максима на прощание чуть дольше, чем следовало (принять, что они увидятся только в следующем году, было слишком сложно).

– У меня кое-что для тебя есть. За стишок. – Он подошел к багажнику и открыл его кнопкой.

– Сам ты «стишок», а это «Мцыри»! – возмутилась Юля, подходя к Максиму. – Лермонтов! Можно хоть немного уважения?

– Можно вот, – Макс кивнул в сторону подарочной коробки, лежащей в багажнике.

– А что это? – Юля тут же открыла ее, запищала от радости и бросилась Максу на шею. – Спасибо-спасибо-спасибо!!!

– Тут двадцать пар, надеюсь, тебе хватит. И еще, они из сирени, прям как ты и хотела.

– Да?! – Юля отлипла от Макса, взяла из коробки одну коклюшку и понюхала ее. – Чувствуются сиреневые нотки!

Максим рассмеялся. Юля взяла еще одну коклюшку, стукнула ею о первую. Они и правда звонче тех, которые ей дали в художке. Внезапно ее радость сменилась растерянностью и неловкостью.

– Блин, а мой подарок тебе еще не успел приехать. Но ты не думай, это не потому, что я ничего так и не заказала, потому что не думала, что ты мне что-то подаришь, и поэтому не собиралась ничего дарить сама…

– Юль, забей. Тем более это только часть. У меня тоже с доставкой проблемы.

– Да? А что там? Еще двадцать пар коклюшек?

– Узнаешь. Будет повод увидеться как можно скорее в новом году.

– Я уже хочу увидеться вновь и без всяких подарков, хотя мы еще и не разошлись по домам.

Юля обняла Максима на прощание еще раз.

Глава 18

Привет, Москва!

Ты ждешь поезда. Поезда, который увезет тебя далеко.

Ты знаешь, куда хотела бы поехать, но куда увезет поезд, не знаешь.

Но тебе все равно, потому что мы вместе.

Из к/ф «Начало»

Задачка «доживи до боя курантов» на этот раз оказалась со звездочкой.

Юля уже проснулась разбитой и с полным осознанием, что она самая настоящая лохушка-неудачница, которую угораздило заболеть на праздниках.

Ближе к вечеру она втайне от своих домашних нашла градусник и намерила себе 38. После таких новостей она захотела встретить Новый год в теплой пижаме и без косметики, но вскоре поняла, что в квартире, где количество врачей на квадратный метр зашкаливает, это не лучшая идея. Поймут, что она заболела, – залечат до смерти. Так что к столу она пришла при полном параде (и даже смогла сделать приличное селфи, чтобы отправить Максиму).

Она кое-как досидела до обращения президента и открытия, а затем и распития шампанского, которое, как и всегда, горчило из-за остатков сожженных бумажек с желаниями. Как и всегда, написала что-то вроде «миру мир». И, как всегда, поняла, что ее желание вряд ли сбудется. Как и всегда, прочитала пришедшие сообщения с поздравлениями от друзей и написала в ответ свои.

Практически сразу после курантов (к слову, тоже, как и всегда) в дверь постучали. У Юли не было сомнений, что это к ней. Из своей комнаты она захватила праздничный пакет и пошла открывать Ладе, мысленно хваля себя, что с Ингой для обмена подарками получилось встретиться за день до Нового года.

Сверток от Лады Юля не стала открывать и лишь оставила у себя на столе до лучших времен (или хотя бы до спада температуры). Смыла макияж и вновь переоделась в пижаму. На пятиступенчатый уход за кожей уже не осталось сил.

Следующие дни Юля просыпалась ненадолго, и только чтобы подъесть прошлогодние салаты, выпить чая с малиной, медом и лимоном и зайти в диалог с Максимом, славшим фотки с гор. В ответ Юля жаловалась на подготовку к сессии и даже пару раз отправила фотки каких-то своих конспектов и распечаток (не признаваться же, что она лохушка-неудачница, что болеет на праздниках). И каждый раз она непременно добавляла, что очень сильно скучает и ждет его возвращения. Но еще немного, самую капельку, она злилась на Макса, потому что он обманул ее и уехал не на несколько дней, а на целую неделю!

Долго скрывать болезнь от родителей не вышло, но когда дома уже нет обеих бабушек, спалиться с температурой и соплями не так страшно. По крайней мере, не пришлось спать с горчицей в носках.

Но все-таки в болезни и вечном сне был один очевидный плюс – остаток недели без Максима пролетел практически незаметно.

К его возвращению Юля окончательно выздоровела и вернула себя в полную боевую готовность часами гулять или сидеть в кафе, обсуждая все на свете.

В этот раз ей захотелось на каток, и отговорки в виде неумения кататься или отсутствия коньков не принимались. Максим не знал, что она только-только выздоровела, поэтому согласился без всяких возражений.

Из-за болезни Юля не успела не только красиво упаковать пластинку, но и забрать ее из пункта выдачи. Так что на этот раз Максиму пришлось ждать ее не потому, что она не могла выбрать, какая из ее десяти шапок лучше подходит к пуховику (хотя и из-за этого тоже), а потому,