Опекун. Тихий омут - Ана Сакру

ответил Кир, рассеянно пропуская между пальцев светлые волосы девушки и любуясь тем, как они отсвечивают в лунном свете, – И теперь она есть у тебя. Скоро это поймут все окружающие, и больше никто не посмеет что-то подобное совершить. Не переживай. Они просто думали, что ты без защиты. Одна.

– А, оказалось, я не одна? – кокетливо уточнила Тая, отрывая щеку от его груди и заглядывая в темные глаза.

– Да, Птенец. Ты не одна, – лениво улыбнулся Кир прежде, чем она его поцеловала.

Эпилог

Пять лет спустя.

Кир зашел в детскую и тихонько прикрыл за собой дверь. Обвел взглядом светлую, погруженную в серый полумрак из-за раннего часа комнату. Розовая кроватка в форме кареты для принцессы пустовала. Лида как обычно пришла к ним с Таей в спальню посреди ночи и сейчас сладко сопела, обняв своими маленькими ручонками мать.

Никак не могли приучить спать ее всю ночь отдельно. Впрочем она была еще совсем малышкой, три ей должно было исполнится только через пару месяцев, в июне. Да и, честно признаться, Кир хоть и делал каждый раз строгое лицо, но в глубине души млел от того, как дочкина карамельная макушка уткнулась ему в нос, а нежное горячее тельце устраивалось на его груди, засыпая. Все-таки дочь это что-то совершенно особенное. Любовь в чистом виде, отдушина.

Ничего Кир не ждал от Лидушки, кроме ее волшебной улыбки. И кажется все готов был сделать для того, чтобы эта улыбка появилась. Баловал. Вполне осознанно. Пусть знает, что это такое, когда мужчина тебя любит, холит и лелеет. Кто еще, как не отец, должен ей это показать.

Тая на это по-доброму ворчала, закатывая глаза.

– Лучше к врачу с ней вместо меня хотя бы раз сходил, – цокала языком, – А то, как все неприятное, так я. Конечно, папа у нас праздник и бог, а мать только требует что-то – игрушки убрать, расчесаться, зубы почистить. И грозится наказать.

– У тебя воспитательные моменты лучше получаются, – весело щурился на это Кирилл, – и вообще четкое распределение обязанностей – залог успеха любого предприятия. В том числе семейного.

– Но Ярика воспитывать ты не против, – фыркала на это Тая в миллионный раз.

– Ярослав – мужчина, это другое, – привычно возражал жене Кирилл.

Да, с сыном у них все наоборот выходило. Тая была с мальчиком ласковой и практически безвольной, позволяя вить из себя веревки. Кир же, вспоминая своего собственного отца, интуитивно, а иногда и вполне осознанно, занимал по отношению к малышу гораздо более строгую позицию.

Тихий подошел к кровати сына в виде гоночной машинки и присел на край, разглядывая свою маленькую копию. Черные ресницы веером лежали на розовых щеках, по-детски пухлые губы были приоткрыты, темные волосы налипли на чистый лоб. Ангел, а не ребёнок. С виду. Кир криво усмехнулся своим мыслям и потрепал Ярика за худенькое плечо.

– М-м-м, – тот страдальчески замычал и попытался с головой накрыться одеялом.

– Если хочешь со мной на рыбалку, то вставай, – сказал строго.

– Пап, еще секундочку, ну одну-у! – запричитал жалобно мальчишка, не открывая глаз.

– Можешь спать хоть секундочку, хоть минуточку, а я тогда пошел, – Кир демонстративно привстал с кровати.

– Ну, па-а-ап, – захныкал мальчик, но тут же подскочил вслед за ним.

Кинулся на колени к Киру, не давая тому полностью встать, обнял крепко, повиснув на шее, и, закрыв глаза, хитрец, решил урвать пару мгновений дремоты прямо так – в объятиях отца. Кирилл улыбнулся, чуть покачиваясь с ним и гладя по темным взъерошенным волосам. Поцеловал в сладко пахнущую макушку. Такой он еще малышом сейчас ему казался, хотя иногда уже был как настоящий маленький мужичок. Рассудительный, упрямый, но чуткий и очень эмоциональный. Пять лет исполнилось в январе, как-никак.

– Так, все, одевайся, – легонько шлепнул Ярика по попе и снял с колен.

Тот пошатнулся спросонья, встав на ковер, и кулачками растер глаза.

– А что мне надевать? – капризно.

– Вон мама еще вчера все тебе приготовила. На стуле. Неси сюда, помогу.

Ярослав, зевая так, что рисковал порвать себе рот, поплелся к завешанному одеждой стулу.

* * *

На улице стоял легкий морозец. Но яркое солнце, показавшееся на горизонте, уже весело серебрило тающий в прогалинах под деревьями грязный мартовский снег, грело лицо и расцвечивало небо в нежно- розовый.

Вдохнув полной грудью сладкий весенний воздух, наполненный запахами просыпающейся природы, Кир засунул руки в карманы плотной толстовки и ускорил шаг. Ярик носился рядом как молодой козлик, то припрыжку убегая вперед в сторону лодочной, то зависая около очередной подмерзшей за ночь лужи и увлеченно разбивая тоненький лед на ней резиновым сапогом.

Кир снисходительно посматривал, как сын радуется, в разрушив еще одну корку. А потом звук трескающегося под ногами Ярика льда и самого Кирилла отправил в счастливое далёкое детство, так что над самой большой лужей около пирса трудились уже вместе, чудом не набрав студеной воды в сапоги.

Посадив сына в лодку, Кир строго взглянул на него.

– Условие помнишь? Тишина. Иначе сразу высажу.

Ярик вместо ответа сделал вид, что закрывает рот на замок, а ключ выкидывает в черные озерные воды. Кир на это удовлетворенно хмыкнул. В голове промелькнуло, что он делал точно так же на такое же требование отца.

И что внутри он, маленький, в этот момент раздувался от сакральности момента и ощущения собственной важности. Отец позволял ему заняться чем-то мужским, они только вдвоём и он верит в него настолько, что считает, что он сможет выполнить это дико сложное условие.

По светящимся немым восторгом глазам Ярика, Кир понимал, что тот чувствует примерно тоже самое. Вот только в его жизни это далеко не единственный знак отцовской любви, как когда-то было у него.

Ярослав – счастливый, обласканный обоими родителями малыш, и Кир благодарил бога за это практически каждый день. За свою жену, за своих детей, за то, что ему так легко быть правильным и надежным с ними. За то, что это не долг, а его истинное желание.

Даже если бы его чувства к Тае угасли, и это стало тяжкой обязанностью – обеспечить своим отпрыскам нормальное детство без потрясений, он бы сделал это, не задумываясь. Разговоры о том, что надо заботиться прежде всего о себе, казались ему веянием времени и чем-то несерьезным. Ладно, применительно к женщинам, но к мужчинам…Разве это мужчина? Глава рода, семьи? Это инфантильный эгоист, думал Кирилл, не способный создать крепкий дом, правильно выстроить межличностные отношения, дать опору членам своей семьи.