Испорченный мед - Обри Тейлор

для душа. Но прежде чем принять душ, я не смог удержаться, бросил сумку у своей двери и прошёл десять шагов до её, мягко постучал. Дверь была приоткрыта, но её внутри не было. Кровать аккуратно заправлена, стопка книг сложена у изножья. Всё выглядело нетронутым. Я осмотрел полки, заглянул в шкаф, ни сумок, ни коробок. Но её отсутствие тревожило всё сильнее.

Я быстро переоделся из потной дорожной одежды, надел чистую голубую футболку и спортивные штаны. Поднялся наверх, надеясь, что, если её не было в комнате, она могла найти утешение у Кайла. Но и там её не было. Начиная беспокоиться, я написал Кайлу.

Я: У нее была только одна пара.

Кайл: Ты плохо ищешь.

Я сунул телефон в карман и сбежал по лестнице на первый этаж Гнезда. Всё выглядело спокойно, ничего не было тронуто или нарушено. Уборщица наверняка уже приходила, но почему-то всё ощущалось... нетронутым. Она была здесь одна. Должен был остаться хоть какой-то след. Прежде чем продолжить поиски, я вытащил из сумки книгу, которую купил ей в сувенирной лавке в Питтсбурге, и зажал в руке, направляясь на кухню. В раковине не было ни одной грязной тарелки, но на столешнице лежал пустой пакет из-под горошка, и от этого у меня защемило в груди. Она была здесь. Или, по крайней мере, не ушла.

— Я знаю, где ты, — выругался я себе под нос, что не подумал об этом раньше, и стянул носки, чтобы поплестись по сырой траве к гамаку. Воздух стал промозглым после недельных дождей, гораздо холоднее, чем бывает обычно в июне.

— Тебе не холодно? — спросил я, подходя ближе.

Её пальцы выглядывали из-под одеяла, а волосы выбивались из-под фиолетового худи и шапки.

— А выгляжу замёрзшей? — ответила она, не поднимая глаз от книги.

— Хорошо, — кивнул я. Выглядела она уютно, если не считать покрасневших щёк и носа. — Что читаешь?

Она подняла книгу, чтобы я мог видеть обложку, прежде чем закрыть ее рядом с собой и, наконец, посмотреть на меня. Глоток воздуха, который я вдохнул в тот момент, был похож на полет.

— Я, э... — запнулся я, сердце заколотилось с безумной скоростью от её кривоватой улыбки. — Я вот... это тебе. — Я протянул ей «Грозовой перевал».

— У меня нет такого издания, — улыбнулась она, присаживаясь в гамаке и проводя руками по цветочному узору на обложке.

— Знаю, — сказал я, стараясь не звучать так, будто я провел часы, уставившись на ее полки, выясняя, что у нее есть, а чего нет. Заметив лишь, что ее экземпляр «Грозового перевала» выглядел изношенным и разваливающимся. Это была ее любимая книга, помимо потрепанных экземпляров «Голодных игр» и «Принцессы-невесты».

— Спасибо, — её брови чуть нахмурились. — Как прошли игры?

— Хорошо, — я перенёс вес на левую ногу. Понимал, что пялюсь, но оторваться от неё не мог. — Победили. Девять-три, семь-четыре и одиннадцать-шесть.

— Я слышала, — призналась она. — А с рукой как?

Когда она протянула руку, я затаил дыхание и вытащил свою из кармана, чтобы протянуть ей. Не то чтобы мы не прикасались друг к другу раньше, и в гораздо более компрометирующих аспектах, призрак массажа, который она сделала мне на скамейке, преследовал меня каждую ночь перед сном. Но это было по-другому. Она осторожно выскользнула из гамака, босые ноги в пижамных шортах и большом свитере. Она обхватила мою руку своими нежными пальцами и поднесла ее к лицу, чтобы внимательно рассмотреть костяшки и пальцы.

— Заживает. Сайлас сказал прикладывать лёд? — её взгляд скользнул ко мне из-под длинных ресниц.

— Да, — ответил я напряженно, пытаясь сохранить серьезное выражение лица, пока она перепроверяла, нежно проводя подушечкой большого пальца по моим костяшкам. Это заставило бабочек в моей груди сойти с ума.

Ветер сдул с неё капюшон, волосы разлетелись по шее и щекам. Она вздрогнула, поёжилась от сырого воздуха, царапающего её обнажённые ноги.

— Ты ела сегодня? — спросил я ее, зная, что она, вероятно, перекусила только горошком и назвала это правильным питанием. — Если ты ответишь «да», но окажется что ты ела только горох, я узнаю Блондиночка.

— Тогда мой ответ «нет», — она подавила смех, а мне так хотелось, чтобы она не сдерживалась.

— Чего бы тебе хотелось? — спросил я, подхватывая одеяло с гамака и протягивая ей обе книги. Она лениво зашагала вверх по холму к кухонной двери и устроилась на одном из стульев у острова. — Держи, — я передал ей одеяло, наблюдая, как она заворачивается в него, стараясь согреться.

— Я думала, в Род-Айленде в июне тепло.

— Вроде того... но капризная у нас тут погода, — я не сдержал смешка, увидев, как она нахмурилась и скривилась. — Позже в этом месяце станет теплее. А пока, только дожди. Как насчёт куриного супа?

Она кивнула с довольным видом.

Я достал из шкафа две банки супа и упаковку крекеров, поставил их на остров и занялся открывалкой, выливая содержимое в кастрюлю на плите.

— А где все?

— Пошли ужинать в Hilly's.

— А ты почему не пошёл? — спросила она, откусывая крекер.

Мне нужно было прийти и убедиться, что ты меня не бросила.

— Попробуй застрять в автобусе с трезвым Кайлом Коди на восемь часов, а потом спроси меня об этом, — сказал я вместо этого.

— Он не пил в Питтсбурге? — Она сбросила одеяло с плеч и оставила только на руках, положила крекер и подтянула ногу на табурет.

— Думаю... — я остановился, чтобы взглянуть на неё, — он винит себя в том, что случилось на твоём дне рождения. С тех пор ни капли. По крайней мере, я не видел. А он ведь всё время был рядом, как будто боится, что ты злишься на него.

— Почему он так думает? — её настроение резко изменилось, радость в глазах сменилась тревогой и чувством вины.

— Что тебе нужно знать о Кайле, так это то, что когда происходит то, что он не может контролировать, заметь он при этом был пьян, он берет всю ответственность на себя. Его отец так воспитывал, будто он отвечает за всё на свете.

Я видел, как она переваривает мои слова, глаза затуманились, будто она пыталась подобрать ответ.

— Но это не значит, что это была твоя вина, — добавил я.

Всё разрушил Ник. Не она. Не Кайл. Я хотел сказать ей это, но подумал, что упоминание Ника ничего не улучшит.

Она приоткрыла рот, нахмурилась, будто хотела что-то сказать, но потом передумала и отвернулась.

— Вина — штука коварная, — я почесал висок и обошел остров, чтобы сесть на табурет рядом с ней.

Я наклонил голову, в