Вернуть жену любой ценой - Анна Гранина

Зачем цветы, если он по ночам где-то шляется, а потом возвращается провонявший чужими духами?

Бросаю рубашку в корзину, как будто она жжет руки.

Нет, я так не хочу. Не готова жить, вечно ожидая подвоха. Так хочется бросить все и уйти.

Пашка только… К Мирону привык уже. А я… я тоже привыкаю. К его взглядам, к его голосу, к тому, как он с Пашей возится.

Но и страдать больше не хочу. Хватит. Пять лет назад я уже умерла раз. Второй не выдержу.

Так, Ада… у вас фиктивный брак. Ради Паши. А Мирон может делать и жить, как хочет.

Возвращаюсь в комнату, беру корзину с цветами и несу в гостиную. Пусть стоят там. Не хочу видеть это затыкание вины цветами.

Пока готовлю завтрак, решаю, что сегодня поеду к психологу. У нас очередная встреча. И… если осмелюсь, спрошу, как рассказать Паше про братика или сестричку. Про ребенка, которого скоро родит суррогатная мать.

Я даже не знаю, кто это будет. Мальчик? Девочка? И как мне самой с этим жить? Как принять, что у Мирона будет ребенок, и у меня… у меня тоже.

Завтракаем с Пашей вдвоем, Мирон видимо на пробежке, так как машина стоит во дворе.

Сын болтает про сон, что снился ему ночью, показывает медведя, которого ему кто-то положил в кровать.

Мирон.

Я киваю, улыбаюсь, но внутри кошки скребутся. Мне цветы, ребенку игрушку. Хорошо, что сын ничего не понимает.

Утро, вроде бы приятное и спокойное. Что еще нужно для счастья? Сынок рядом, все как я хотела, но…

Но есть “но”, что меня все равно цепляет то, что мой, пусть и фиктивный муж, был с другой женщиной.

Мирон возвращается с пробежки, заглядывает к нам на кухню.

– Привет.

Я молча киваю.

– МамАда, я сегодня с Мироном иду на плавание, да?

Спасибо Паше, разбавляет градус напряжения между нами, беззаботно тараторя.

– Да, мой хороший, – глажу его по голове. – Вы с дядей Мироном, а я по делам.

Мирон поднимает взгляд, хочет что-то сказать, но я отворачиваюсь. Не хочу. Не могу.

– Собирайся, Мирон.

Мирон забирает Пашу на тренировку, а я собираюсь к психологу. Надо понять, как защитить Пашу. От ревности, от боли. Понять как выстраивать общение и как рассказать про то, что у него скоро будет брат или сестра.

И я тоже хочу понять как мне быть дальше. Потому что я тоже не знаю, как дальше жить.

В школе приемных родителей захожу к психологу. Я и сама не знаю, как относиться к новорожденному ребенку, а тем более как сделать, что Паша не ревновал.

Это неправильно, конечно, что они так быстро появляются, друг за другом, но раз уж так получилось, надо подстраиваться под эту ситуацию.

Но едва я переступаю порог ее кабинета, как у психолога звонит телефон и она, извинившись, выходит в коридор, оставляя меня одну.

На столе вижу папку с яркой надписью, что заметить невозможно: "Семья Яровых. Отправить в архив".

Сердце усиливает ритм.

В архив. Работа с нами закончена. Мы уже “семья”, если так можно сказать.

Так много было сказано всего. Как мышка, оглядываюсь – никого. Подхожу к столу и открываю папку. Даже не знаю, что я хочу найти. Просто со стороны что ли посмотреть на это. Листаю наши анкеты, Пашины. Заключение врачей. Дальше нахожу флешку в маленьком прозрачном пакете, с надписью "Беседа с психологом. Кандидат на роль отца”.

Хм…

Мирон говорил с психологом? Я думала, что он пропустил этот “урок”. Он уезжал куда-то. Я была там одна. Значит, он был потом… О чем они разговаривали?

Дрожащими пальцами достаю флешку. Кручу в руках.

Что он рассказывал? О нас? О Паше? Обо мне? В архиве это уже никому не понадобиться.

В порыве сжимаю флэшку и сую ее в карман, сердце колотится, как будто я украла что-то запретное.

Шаги за дверью. Я резко пересаживаюсь на свой стул и замираю.

Что я делаю? Правильно ли это? Флэшка – не моя. Это личное, возможно, конфиденциальное. Не будет ли последствий, если психолог заметит пропажу? Она может подумать, что я ворую документы, и это подорвет нашу репутацию в опеке.

Тактично ли это? Порядочно ли? Я всегда старалась быть честной, а теперь краду, как заправская воровка.

И что, если я услышу то, что не предназначено для моих ушей? Что-то, что разобьет меня окончательно? Что я хочу услышать? Как он раскаивается или ему все равно? Что произошло? Как наша жизнь стала такой? Хуже, чем то, как я сейчас отношусь быть не может.

Щеки горят, ком в горле растет, и я чувствую, как пот выступает на ладонях. Но любопытство сильнее. Психолог возвращается, я вздрагиваю, пряча руки за спину. Назад пути уже нет.

– Извините, мне надо ехать, на работу вызывают, – вру я, желая как можно быстрее испариться из этого кабинета, – если что, могу вам позвонить? С вопросами?

– Конечно, Ада, – миролюбиво и открыто улыбается она. – Звоните, когда угодно.

Я киваю, выхожу спокойно, но на самом деле вылетаю из здания. Будто за мной сто чертей гонится. А флешка прожигает в кармане дыру.

Сажусь в машину, вставляю ее в магнитолу. Пальцы замирают над кнопкой. Включить? Или не стоит? Выкинуть может быть, от греха подальше?

“Меньше знаешь, крепче спишь, Адка…” - ворчит мой внутренний голос.

Что мой бывший и нынешний муж мог там наговорить? Хотя… врят ли что то этакое, ведь опеку нам одобрили.

Фух… сама себя успокоить пытаюсь.

Включить? Или нет?

Любопытство душит не переставая, но я не успеваю нажать – телефон звонит. Мирон.

– Ада, – его голос напряженный, но с ноткой радости. – Звонили из роддома. Роды начались, чуть раньше срока. Она уже там и…

Я замираю, дыхание перехватывает. И он молчит. Слышу только его шумное дыхание и все.

Но что сказать я не знаю. Потому что не могу разобрать те чувства, что сейчас испытываю.

– И… – шепчу.

– Я туда еду, а ты?

Вновь тишина.

А что я?