Соль и волшебный кристалл - Эбби-Линн Норр

– Смотри, они уходят в воду!

Мы неслись по бесконечно длинному полю и дорожкам, а прилетевшие перебрались через невысокий гребень прибрежной скалы и исчезли.

Сердце у меня колотилось так, будто сейчас выскочит из груди. Мышцы ног уже горели, но я заставляла себя бежать быстрее. Эмун мчался впереди, работая руками и ногами, как спортсмен-олимпиец.

Пробегая мимо самолетика, мы увидели, как сотрудники аэропорта спорят с человеком в форме – пилотом, наверное. На нас все они не обратили никакого внимания. Двигатель самолета все еще гудел, слышны были звуки работы электронных приборов, все громче становился шум бьющихся о берег волн. Вдали завывал сигнал тревоги. Все вместе это просто оглушало.

Добравшись до темных камней, мы заглянули через край и увидели огоньки в воде. К ним направлялись какие-то люди. Я разглядела Антони, когда на него упал луч фонарика кого-то, кто стоял в воде рядом с ним.

– Антони! – позвала я, но шум волн заглушил мой голос.

– Это какая-то подводная лодка! – крикнул Эмун мне на ухо. – Посмотри!

Смотреть было особенно не на что – просто темные очертания и свет в воде, но ясно было, что бо́льшая часть устройства находится под поверхностью воды.

Но Эмун, конечно, был прав. Лодка открыла люк, и в него как раз забиралась небольшая группа людей – Антони шел вторым. До них было слишком далеко – что толку от моего голоса, если они его не слышат?

– Пошли. – Эмун схватил меня за руку и потянул туда, где можно было перебраться через скалы и спуститься вниз.

Глава 23

Подводная лодка скрылась из виду, оставив на поверхности воды только пузырьки и пену. Не сговариваясь, мы разделись и спрятали две кучки одежды в камнях.

Теперь мы видели огни подводной лодки только как тусклое свечение, которое удалялось прочь от нас. Я нырнула в черную воду головой вперед и почувствовала, как срастаются ноги и обостряется зрение. Послышался плеск – Эмун последовал за мной, но я едва обращала на него внимание. Антони на подводной лодке! И лодка эта быстро уходила в темное море. Я боролась с волнением и страхом, а соленая вода постепенно начала успокоительно действовать на мое сознание.

Мы с Эмуном плыли за лодкой, держась в хвосте и не упуская ее огни из виду.

Примерно полчаса, направляясь куда-то на запад на глубине примерно пятнадцати метров, мы двигались в молчании. Соленая вода смывала мою мучительную тревогу. До появления подводной лодки я представляла себе всякие кошмары – как эти люди мучают Антони, издеваются над ним, может, даже уже убили его, – но, когда увидела, что он жив и способен самостоятельно двигаться, взбодрилась. Только что же похитители задумали, зачем он им?

Я наконец осознала присутствие Эмуна, то, как в полном безмолвии мощно движутся его плавники. Он, похоже, понимал, что я слишком расстроена, чтобы разговаривать. Я покосилась на него, и это меня отвлекло. До этого из русалочьего рода я видела только свою мать. Эмун представлял собой что-то совсем новое, и, несмотря на напряжение, я невольно принялась за ним наблюдать.

Даже позволила ему слегка меня обогнать, чтобы рассмотреть получше.

В тусклом свете разглядеть его окрас мне не очень удавалось, впрочем, его хвост был настолько же темный, насколько у меня светлый. Я не могла разобрать, черная у него чешуя, темно-серая или синяя, но блестела она невероятно, ее словно изготовили из светоотражающего пластика. Спинной плавник и кончики хвоста у Эмуна были посветлее – возможно, красные или розовые, тут я могла ошибаться. Фигура его была типично мужской – в поясе шире, чем у меня и мамы, бедра узкие, хвост отличался изрядной толщиной и длиной. Видно было, как под его гладкой чешуей перекатываются гибкие мощные мышцы, несущие своего обладателя через Атлантику. Бледная кожа Эмуна сияла, а черные, как оникс, волосы летели за плечами.

Он оглянулся. Глаза его были практически сплошь темные зрачки – иначе рассеянный свет убывающей луны не уловить на такой глубине.

– Хорошо разглядела? – Голос Эмуна звучал ровно, без воздушных пузырьков и искажений, и на удивление громко.

Я кивнула, ничуть не стесняясь.

– Как думаете, куда они его везут?

– Не знаю, Тарга, но связано это скорее с подвеской, чем с Антони.

– Не понимаю, зачем они его забрали. У них есть подвеска, он-то им зачем?

Эмун ответил не сразу. Какое-то время мы плыли молча, не теряя из виду огни подводной лодки.

– Возможно, им нужна страховка для реализации какого-то плана, – предположил он. – Например, что-то еще с затонувшей «Сибеллен», хотя там вряд ли что осталось. Или у Антони есть что-то, что им нужно, а может, они обратятся к тебе за выкупом. – Он сочувственно посмотрел на меня; его взгляд казался еще выразительнее из-за огромных черных зрачков. Из-за таких глаз и тонких черт лица внешность Эмуна казалась почти кукольной. – Мы его вернем, Тарга. Разве что-то может устоять перед сиреной и тритоном, когда они берутся за дело вместе? Ты только не забывай, мы не знаем, кто наши враги. Если это атланты, твоему голосу они неподвластны, но не так физически сильны, как мы. От моего голоса у них защиты нет, но, если я им воспользуюсь, это причинит вред Антони, а может, и тебе.

– Я не понимаю. Что вы имеете в виду?

– Голос тритона отличается по своему воздействию от голоса сирены. Стирать память или отдавать приказы, которым невозможно сопротивляться, – это не мое, зато мне по силам издавать звуки невероятной громкости, такой, что лопаются барабанные перепонки, бьются стекла и тому подобное. – Эмун одним изящным движением выплыл вперед, периодически оглядываясь на меня. – Использовать голос, если без этого удастся обойтись, я не хочу. Но, с другой стороны, глухой Антони лучше, чем мертвый, тебе не кажется?

– Давайте договоримся обойтись без вашего голоса, Эмун, – отозвалась я. – Глухой Антони – это неприемлемо ни для меня, ни для него. Лучше, чем мертвый, да, но все равно неприемлемо. Мы найдем другой способ его спасти, даже если мой голос окажется бесполезен.

Эмун посмотрел на меня, и я не могла понять, что выражает его лицо.

Я схватила его за руку, мешая плыть дальше. Из горла у меня рвалось отчаяние.

– Я серьезно, Эмун. Обещайте мне, что не используете свой голос, если есть опасность повредить слух Антони.

– Не знаю, могу ли я такое обещать, –