Академия Аркан - Элис Кова

когда тишина затягивается. Голос срывается, и мне приходится прилагать усилия, чтобы не закричать. — Я знаю, что она сбежала. — Или почти уверена… Но Сайлас подтверждает это:

— Да. Официальная версия — она «сбежала» из Академии, её поймали, заклеймили и отправили на мельницу.

— Официальная версия?.. — цепляюсь за эту формулировку. Надежда пробивается сквозь ужас от упоминания мельницы.

— Всё, что я точно знаю — она исчезла. Всё остальное — это то, что Академия объявила в прошлом году перед Испытаниями Трёх Мечей. — Его губы сжимаются в жёсткую линию.

Меня подташнивает. Я качаюсь, хватка слабеет. Он не знает… Но Арине и не следовало бы раскрывать свои планы, даже тому, кому она доверяла. Сайлас — не из нашей команды. Она бы держала его в неведении — хотя бы частично. Она вполне могла сбежать. А Каэлис… Конечно же, он бы всё скрыл. Он бы не допустил, чтобы мир узнал, что ученица ускользнула у него из-под носа.

— Идём, присядь, — говорит Сайлас и ведёт меня вглубь комнаты, которая скорее напоминает крошечную однокомнатную квартиру.

Мебель — отполированное дерево, в том же стиле, что и в моей спальне, но резьба иная. Вместо плюща — по краям кресел и столиков вырезаны перья. Пушистые ковры раскинулись по полу, их яркие цвета очерчивают карту королевства Орикалис. На стенах — картины, все, судя по всему, сделаны Сайласом: один и тот же материал, один и тот же стиль.

Это как шагнуть внутрь чьего-то дневника. Каждый затёртый след на ковре, каждая царапина на мебели — как строчка, которую можно прочесть. Протоптанные дорожки в ковре идут по прямой — он, видимо, часто меряет комнату шагами. Ручки кресел потёрты — слишком крепко сжимал. Книги на единственной полке вот-вот рассыплются от частого чтения. Настолько любимы, что почти распались.

— Ты… живёшь здесь? — спрашиваю, не сдержавшись.

— Да, — отвечает он. И в этом «да» скрыто куда больше, чем можно понять с первого раза.

— Человек из глубин, — шепчу. Мне не нужно было дополнительных подтверждений, но вот оно. Хотя я никогда прежде не встречала Сайласа, он ощущается как кто-то… знакомый. Арине нечасто доводилось упоминать кого-то так часто, как его.

— Что? — он поднимает брови.

— Так она тебя называла. — Я опускаюсь в кресло с высокой спинкой, опираясь на его руку.

Он усмехается, пересекая комнату. Достаёт корку хлеба и вяленое мясо. Еда того же качества, что подаётся в основном зале, но её простая подача словно возвращает мне душевное равновесие. Впервые за несколько дней.

— Она бы меня так назвала, — кивает он.

— Она говорила, что ты знал потайные ходы Академии, — вспоминаю. Эти ходы, по её словам, вели к чему-то куда более важному, чем проход под мостом. Но к чему? Я так и не успела выяснить — меня арестовали.

— Ты показал ей путь наружу?

— Нет, — вздыхает Сайлас. — Она нашла его сама. Я, наоборот, отговаривал её лезть так глубоко.

— Но ты сам знаешь путь наружу? — спрашиваю, едва не проглатывая куски еды — настолько я была голодна.

— Не тот путь, что знала она. — Он осекается. Поднимает ладони, словно пытаясь отыграть назад: — Нет. Я не знаю никаких путей наружу.

Я прищуриваюсь. Он намеренно избегает моего взгляда.

— Пожалуйста, — прошу.

— Я не могу.

— Если ты знал Арину, то уже знаешь, кто я. И через что я прошла. — Бесполезно изображать перед ним благородную невинность.

Сайлас отводит взгляд, будто правда о том, что со мной случилось, слишком тяжела. Но я всё равно заставляю его выслушать.

— Ещё пять дней назад я была в Халазаре, — говорю. Я не знаю, сколько была без сознания, после того как Каэлис вытащил меня из воды, но предполагаю. — Почти год. Целый год. Без связи с самыми дорогими для меня людьми. Арина… — горло сжимается, и я давлюсь эмоциями, которые так тщательно прятала. — Она — моя сестра. Единственная семья, что у меня осталась. И я не знаю, что с ней случилось. Последнее, что я знала: она соврала о своём возрасте, прошла отбор в Академию, выстояла на Фестивале Огня… и собиралась в Дом Кубков.

— Арина соврала о возрасте? — Он, похоже, и правда удивлён. Значит, я была права — она не всё ему рассказала.

— Совсем чуть-чуть. Ей было девятнадцать. — Внешне и не скажешь. А магия у неё уже полностью раскрылась. — Она должна была быть здесь на втором курсе, но я не могу её найти. Мне до сих пор не дали ни одного ответа, которому я могла бы поверить. Люди, которых я люблю… которых поклялась защищать… они могут быть в опасности. Я ничего не знаю ни об одном из них. Каждая секунда, проведённая здесь — в неведении, во власти врагов — разъедает меня изнутри.

Я обхватываю себя руками и опускаю голову, вбирая в себя рваное дыхание. Я ведь так хорошо держалась… А теперь — будто лента, унесённая ветром. Вихрь чувств. Я заставляю себя остаться в этом состоянии, чтобы, когда поднимаю глаза на него, он почувствовал вес этих эмоций. Пусть они обрушатся на него так же, как обрушились на меня.

— Разве ты не хочешь знать, что стало с Ариной?

— Конечно, хочу.

— Тогда помоги мне выбраться отсюда. Помоги — и я сделаю для тебя всё, что угодно. — Я не отвожу взгляда. Голос становится тише, но в нём — стальной надлом. — Ты даже не представляешь, как редко я предлагаю такое.

Сайлас открывает рот, потом снова закрывает. Почти сдаётся. Но, в конце концов, качает головой:

— Я не могу.

— Ты заключённый? — Каэлис явно любит держать людей на привязи.

— Не больше, чем все мы. — И ведь это правда, не так ли?

Но я замечаю больше. Он что-то скрывает.

— Значит, ты не можешь уйти.

— Из-за моей карты.

Вот оно. Неопределённость. Тайна. То, как Каэлис держит его поближе и в тени… — Ты — Старший Аркан, — складываю я вслух.

— Колесница.

— И что делает Колесница? — Я чувствую, что стоит мне замолчать хоть на мгновение — и он выставит меня за дверь.

— Почти то, что можно было бы ожидать… Мгновенное перемещение между двумя известными точками.

Я вскакиваю:

— Значит, ты можешь выбраться.

Он продолжает избегать моего взгляда.

— Ты новенькая. Ты ещё не знаешь всех правил для Старших Аркан.

— К чёрту их правила, — срывается у меня.

Глаза Сайласа распахиваются от шока:

— Использование карт Старших Аркан разрешено только Высшим Лордам и Леди. Или самому королю. Мы не можем—

— Мне плевать, что думают те, кто ни дня в жизни не волновался о моей судьбе, — перебиваю. В