Все потерянные дочери - Паула Гальего

что кажется, внутри что-то шевелится. Подвижные челюсти, похоже, способны раскрываться намного, намного шире, совсем как у змеи. Там, где заканчивается пасть, топорщатся гребни чешуи, а ряд шипов начинается на голове и сбегает вниз по шее.

Сквозь парализующий страх я снова чувствую импульс вокруг ног, рук, торса… и когда смотрю наверх, когда нахожу силы оторвать взгляд от зверя, вижу Одетт с протянутой к нам рукой. Нирида сжимает её плечо, пальцы впились в плоть, словно напоминая, что стоит на кону. И я понимаю: она удерживает тварь. Я гребу сильнее.

Мне приходится проплыть мимо Коннера, который всё еще кричит, когда одна из голов хватает его поперек туловища, поднимает из воды, а другая, повыше, тоже бросается в атаку. Крики смолкают не сразу. Они разрывают его на части, пока остальные доедают тело Тои. По крайней мере, она уже была мертва. Вода наполняется кровью, и я понимаю, что времени у меня мало.

Я преодолеваю, наверное, три четверти пути, когда дикий рев перекрывает вопли толпы, и я знаю: они идут за мной. Краем глаза я замечаю тень, движущуюся стремительно, и вижу, что хвост твари несется ко мне с пугающей скоростью. Я ныряю, плыву быстро, глубоко, и чувствую, как он ударяет по поверхности, разбивая её чуть позади меня. Острие хвоста проходит всего в нескольких сантиметрах от моей ноги, когда темные щупальца отклоняют его траекторию.

Снизу я вижу огни амфитеатра, сияние в темном небе и тени морского дракона, угрожающе движущиеся на той стороне, и продолжаю плыть, укутанный мантией тьмы, которая мало-помалу окутывает меня и толкает вперед, уводя от хвоста, что снова вздымается, пытаясь достать меня. Именно так, пока я всё ещё под водой, взгляд в глубину вод возвращает мне ответный взгляд, и ужас медленной, страшной лаской ползет по позвоночнику.

Две пары ярких, жгучих глаз смотрят на меня снизу, приближаясь, и появляются еще две, и еще, и четвертые… и я понимаю, что та тварь наверху — не единственное чудовище из бездны. Есть еще одно, и Одетт об этом не знает. От этого она не сможет меня защитить.

Я игнорирую это со всей силой воли, какую только могу собрать, и плыву быстрее. Я использую импульсы магии Одетт и рвусь вперед изо всех сил, но край еще далеко, а тварь приближается так близко, что я вижу пасть в темноте: челюсти, все разом раскрывающиеся в мою сторону, глубокие глотки, острые зубы… Я слышу оглушительный рев, клокочущее ликование твари, которая знает, что вот-вот мной пообедает, и осознаю, что лишь инстинкт заставляет меня двигаться. В последнее мгновение, чувствуя приближение удара, я закрываю глаза. Однако боль не приходит.

Я замираю, в легких почти не осталось воздуха, и тогда течение тащит меня сначала вниз, а потом в сторону. Я наблюдаю, как клубок из голов, плавников и хвостов свивается в нескольких метрах от меня, и понимаю: первая тварь остановила вторую, чтобы та не отняла у неё добычу. Воздух на исходе, мне нужно на поверхность. Когда я выныриваю, рев толпы оглушает.

Первой я вижу Одетт: она всё еще в ложе, прекрасная в этом багровом платье, рука протянута ко мне, взгляд решительный, но полный ужаса. Я продолжаю плыть изо всех сил, почти у цели; но одна из голов вырывается из общей свалки. Я вижу, как что-то останавливает её, как и раньше. Она врезается в невидимую стену, визжит, и тут же подлетает еще одна голова. Обе застывают в нескольких сантиметрах от меня, пытаясь пробиться снова и снова.

Еще несколько метров, и я буду в безопасности… Еще несколько метров и… Третья голова устремляется мне навстречу, и на этот раз она подбирается ближе. Похоже, твари, раздраженные, перестают драться между собой. Обе освобождаются, бросаются на меня, и в магии Одетт, должно быть, происходит сбой. Я чувствую неминуемую катастрофу. Чувствую, как её магия дрожит, словно плотина, готовая прорваться, и тогда Одетт принимает решение.

Она ломает одну из этих шей. Не в силах сдержать их всех, она ломает кости одной из тварей; второй, чья чешуя более тусклого, пепельно-синего цвета. Остальные головы визжат, но замешательство длится недолго, и, не понимая, откуда исходит угроза, они кидаются ко мне. Одетт ломает вторую шею, которая безжизненно падает в воду, поднимая легкую волну. Прежде чем дракон успевает среагировать, она делает то же самое с третьей и четвертой головой, и тварь уходит под воду. В качестве предупреждения она ломает одну из шей первой твари, и та вопит от ужаса.

Публика перестала кричать, онемев от такого зрелища. Моя рука хватается за край бассейна, когда и эта тварь исчезает, возвращаясь в глубины. Ничего не слышно, кроме далекого стона — крика, в котором смешались ярость и угроза, — когда я поднимаюсь на ноги. Ноги дрожат, и я стараюсь этого не показывать.

Вода стекает на пол, заливая мрамор лужами, пока я поднимаюсь по ступеням платформы. Шаг за шагом я удаляюсь от воды, пока передо мной не оказывается церемониймейстер, разинувший рот и лишившийся дара речи, а рядом с ним — король Илуна, Эгеон. Пока я иду, он смотрит на меня с непроницаемым выражением лица, сидя на своем троне, пока я не отвешиваю поклон, больше похожий на насмешку, чем на дань уважения, и не опускаюсь на одно колено. Я смотрю ему в глаза, с вызовом. Но как бы я ни старался, холод чудовищный, и я не могу унять дрожь в конечностях.

— Теперь его величество будет слушать?

Эгеон — король еще молодой. Ни морщинок вокруг глаз, ни в уголках рта. Волосы, аккуратно зачесанные назад, черные и блестящие, как его элегантные одежды. Однако в его темных глазах есть что-то совсем не молодое: хитрый, почти древний блеск, когда он перестает смотреть на меня и… поднимает голову. Я понимаю, что он ищет, когда прослеживаю за его взглядом. Одетт. Он ищет Одетт. Она отвечает ему взглядом без колебаний, раздраженная и яростная. Король снова переводит глаза на меня и, не позволяя лицу выдать хоть какую-то эмоцию, подзывает рукой церемониймейстера. Тот наклоняется, чтобы король мог шепнуть ему на ухо, и спустя несколько мгновений объявляет:

— Учитывая странные обстоятельства, имевшие место во время испытания, и то, что очевидно: воину из Эреи была оказана помощь, его величество король Эгеон требует повторения.

Я сжимаю кулаки и снова встаю. Мне стоит огромных усилий сделать это, но я отказываюсь оставаться перед ним на коленях. Публика ахает — скорее с восторгом, чем