Долгая игра - Рейчел Рид

— Нет, — без колебаний ответил Илья. И добавил: — Я рад, что он умер.

Если Галину и шокировало такое заявление, то на ее лице это не отразилось.

— Он умер несколько лет назад, верно?

— Да. Это не стало неожиданностью. У него была болезнь Альцгеймера, и его состояние быстро ухудшалось. Мой брат делал вид, что ничего не происходило.

— Вы с братом близки?

Илья удивленно рассмеялся.

— С Андреем? Нет. Совсем нет. Я не разговаривал с ним с тех пор, как вернулся с похорон. Он — копия отца. — Галина откинулась на спинку стула, скрестила ноги и стала ждать, когда он сам продолжит. Илья вздохнул. Пожалуй, ему на самом деле нужно было поговорить о своем проклятом отце. — Папа служил в полиции. Он этим очень гордился. Он прошел все ступени карьерной лестницы и занял важную должность в министерстве. Когда я родился, ему было около пятидесяти. Андрей на четыре года старше меня. А маме, когда я родился, было всего двадцать с небольшим, так что...

— Довольно большая разница в возрасте между твоими родителями.

— Да. — Илья не хотел даже представлять, какие обстоятельства заставили его молодую, красивую мать выйти замуж за угрюмого старика и родить ему детей. — Думаю, отец ее ненавидел. Он всегда считал, что она ему изменяла или собиралась его бросить. Я бы очень хотел, чтобы она ушла от него.

Он не горел желанием окунаться в мрачные воспоминания о том, как его отец терроризировал мать, и Галина, должно быть, это почувствовала. Она спросила:

— Отец гордился твоей хоккейной карьерой?

— Не особо. Он был большим поклонником КХЛ. Он считал, что российская лига превосходит НХЛ, и не хотел, чтобы я уезжал в Америку. Он почти не следил за моей карьерой в НХЛ, но всегда интересовался моей игрой за сборную России в каком-либо турнире. Если Россия завоевывала золото, он гордился мной. Все меньшее считал позором.

— Наверно, это было очень тяжело.

Илья задумался, не вспоминала ли она о провальной олимпиаде в Сочи.

— Мама любила наблюдать за мной на льду, когда я был маленьким. Мне нравилось играть для нее. После ее смерти хоккей стал для меня спасением. Он позволял мне поменьше находиться дома и, наверно, частично выпустить гнев. — Он улыбнулся. — И я был очень хорош в хоккее.

Галина улыбнулась в ответ.

— Здорово, что у тебя это было. А были ли в то время другие способы ухода от реальности?

Что ж. Да. Илья решил, что не было причин стесняться этого. Не в кабинете психотерапевта.

— Секс, — ответил он честно. — Когда я достаточно повзрослел, секс стал еще одним способом чем-то занять голову и тело. Секс и хоккей — так можно назвать мою автобиографию. Я не сложный человек.

Он вытянул руку вдоль спинки дивана, пытаясь показать, насколько спокоен и несложен. Вероятно, вышло не слишком убедительно.

— Могу я спросить, в каком возрасте ты стал «достаточно взрослым»?

— В четырнадцать, я думаю. Что-то около того. — Он помедлил, спрашивая себя, готов ли был на такое откровение, но решил говорить, как есть. — Сначала были только девушки. Потом и парни. Не так много, но были.

И снова на ее лице не промелькнуло и тени удивления. Она что-то записала в блокнот, который держала на коленях, и подняла глаза.

— Это было рискованно, особенно в России.

— Думаю, как раз риск был одной из причин, почему мне это нравилось.

— Тебя не пугали эти желания?

Илья задумался над вопросом, прежде чем ответить.

— Нет. Никогда не пугали. Это воспринималось как просто возможность чаще заниматься сексом.

Он не солгал. Возможно, он бы испугался, если бы его совсем не привлекали девушки, но влечение к мужчинам всегда заставляло его чувствовать себя... более продвинутым.

Галина сделала еще несколько заметок.

— Я бисексуал. Просто вношу ясность, — сказал он небрежно, будто постоянно произносил это слово.

На самом деле он почти никогда его не говорил. Она кивнула.

— Каково это — быть бисексуальным игроком НХЛ?

Илья пожал плечами.

— Нормально. Я не афиширую это.

— Это никогда не превращалось в проблему?

— Нет. — Илья нахмурился. На этот раз он солгал, что в текущих обстоятельствах не имело смысла. — Вернее, да. Это затрудняет... — Он терялся в сомнениях. Мог ли он рассказать обо всем? Его психотерапевт был обязан хранить врачебную тайну. Ее кабинет представлял собой безопасное место. Но Илья чувствовал, что не должен был без разрешения Шейна говорить об их отношениях с кем-то еще. Поэтому он сказал: — Я... встречаюсь кое с кем. Тайно.

— С мужчиной, — догадалась Галина.

— Да.

— Давно?

Он чуть не рассмеялся.

— Десять лет, плюс-минус. — Впервые за время сеанса Галина выглядела удивленной. — С перерывами, — пояснил Илья. — В течение многих лет это было несерьезно. Тайные свидания и все такое. Но потом я влюбился в этого парня.

— И... он испытывал то же самое?

Илья не смог сдержать улыбку, которая расплылась на его лице.

— Да. И до сих пор меня любит.

Галина улыбнулась ему в ответ.

— Как складываются ваши отношения сейчас?

— Мы видимся при каждой возможности. Он живет... недалеко отсюда. Мы оба заняты, но проводим вместе столько времени, сколько удается. Особенно в...

Илья замолчал. Он рисковал открыть слишком многое.

— Летом? — догадалась Галина. — Когда ты не занят хоккеем.

— Верно. Да. — В комнате воцарилась тишина, густая и полная взаимного понимания. Она знала, кто его парень, и знала, что Илья это понял. И никому не требовалось произносить его имя вслух. — Итак, — заговорил Илья. — Это еще один аспект. Моей жизни.

— Кто-нибудь знает?

— Несколько человек. Его родители. Еще, может, человек пять. В основном друзья Ш... — Он вовремя прикусил язык. — В основном его друзья.

— Но никто из твоих друзей?

— Пока нет. Нет.

— Выглядит несколько несправедливо. У него больше поддержки, чем у тебя.

Илья знал это. Конечно, ему приходила в голову такая мысль. Иногда он даже злился из-за этого.

— Я знаю.

— Кому бы ты рассказал, если бы мог?

Всем. Илья рассказал бы всему миру, если бы только мог.

— Не знаю. Мои товарищи по