Бесчувственный Казанова - Л. Дж. Шэн

Я начал подозревать, что мой внутренний голос – тупица.

Я подошел к кофеварке, прежде чем продумать свой следующий шаг, и заметил на кухонном столе записку. Само собой, заламинированную, как и все прочее в жизни моей жены.

Едва я взял ее, у меня участился пульс.

Риггс,

Я записала тебя на прием к неврологу.

Не знала, как у тебя обстоит вопрос с медицинской страховкой, поэтому заплатила из своего кармана, а значит, ты ни в коем случае НЕ МОЖЕШЬ отменить прием, потому что я тогда тебя ПРИКОНЧУ.

Нужно выяснить причину твоей головной боли. Никто не заслуживает жить с хронической болью.

Перед приемом сдай анализ крови. Ниже номер телефона, по которому ты должен позвонить, чтобы узнать, когда есть места.

P.S.

Я серьезно. Если ты вынудил меня потратить столько денег впустую, получишь по полной программе.

P.P.S.

Мы никогда не заговорим о том, что случилось вчера. Никогда.

– Поппинс.

Она заплатила из своего кармана, чтобы записать меня к неврологу, поскольку считала, что у мне не хватает денег? Должно быть, это обошлось ей в несколько сотен долларов. Может, даже тысяч вместе с анализами крови.

Я разом почувствовал себя ужасно из-за того, что вынудил Даффи потратить столько денег, пока она безработная, но вместе с тем – прекрасно, потому что впервые в жизни кто-то проявил ко мне искреннюю заботу. Обо мне никогда не заботились. Никогда с тех пор, как умер мой дедушка. А это случилось так давно, что я с трудом помню его лицо. Единственное, что помню о том времени: я не был таким ненормальным. Наверное, Майя Анджелу была права. Мы правда склонны забывать слова и поступки других людей, но всегда помним, какие чувства они у нас вызывали.

Даффи дала мне почувствовать, будто меня видят по-настоящему, а я шел по жизни, будучи парнем, который появляется в чужой и исчезает из нее незамеченным и не запомнившимся.

Я поплелся к дивану, все еще держа записку в руке. Все в ней: начиная от ламинации и заканчивая тем, что Даффи подписала ее своим прозвищем, вызывало во мне чувства. Злость, восторг, приятное волнение, страх, смелость – и это еще не весь список.

Я не имел ни малейшего понятия, каково это, когда тебя любят. Когда ты для кого-то важен. Мое самое ценное достояние – история моего происхождения, история происхождения моего деда. Все, что мне известно о наших отношениях, я узнал от его юриста по недвижимости. Я встретился с этим человеком, когда мне исполнилось восемнадцать, и я стал наследником богатства своего деда, и он восполнил пробелы о моем детстве.

Если бы не адвокат, с которым я познакомился в восемнадцать лет в Сан-Франциско, когда мне сообщили, что я официально стал миллиардером, то я бы не узнал про деда. Не узнал о Шотландии. О том, что моя мать сбежала еще подростком, и ее больше волновал мудак, на котором она скакала, чем ее маленький сын (я до сих пор злюсь из-за этого, если вам вдруг интересно).

Я почувствовал, как защипало глаза. Еще немного и пущу слезу. Я еще никогда не плакал. Мне не нравилось все, что я впервые испытывал под крышей Даффи Маркэм.

«Ты не влюбляешься. Просто стал раздражительным от просиживания в четырех стенах, – твердил внутренний голос, на этот раз громче. – Вставай и выметайся отсюда. Сходи в музей. В кино».

Сегодня будний день, и Даффи, наверное, до вечера будет бегать по собеседованиям. Меня беспокоила ее жажда выживания. Вся ее жизнь строилась вокруг поисков работы, партнера, который сможет ее обеспечить, и возможностей для карьерного роста. Даффи не была амбициозной. Она просто боялась. Прежний опыт оставил ей шрамы. Она не чувствовала насыщения, даже когда ее желудок полон. Я никогда не узнаю, каково это.

Я принял душ, оделся и спустился на первый этаж. Пока шел к метро, телефон оповестил меня о новом письме от Эммета. Подробности о задании с тюремной съемкой. Я остановился перед закусочной, чтобы быстро отправить ему ответ. А когда поднял взгляд, то увидел в окне забегаловки Чарли, который в одиночестве сидел за столиком и хмуро смотрел в чашку кофе.

Он выглядел, как трафаретная копия самого себя. Впалые щеки, белесая кожа. И как я не заметил этого вчера, когда столкнулся с ним в коридоре? Но ответ очевиден: слишком увлеченно переживал из-за несуществующих отношений с моей фиктивной женой.

Чарли не увидел меня. Я мог загладить вину за то, что вчера от него отмахнулся. Зайти в закусочную. Купить ему обед. Спросить, все ли хорошо.

Привязаться.

Дело в том, что я уже испытывал целый спектр эмоций к женщине, с которой жил. О том, чтобы начать беспокоиться еще об одном человеке, не могло быть и речи. Я уже терял контроль над самой существенной чертой своего характера – нелюдимостью.

Я развернулся с тяжелым вздохом и изрядной долей отвращения к себе и пошел к метро.

Чарли нужна помощь.

Но, если окажу ее, это может стоить мне моих принципов.

Глава 18. Даффи

Мне целых два дня удавалось избегать своего новоиспеченного мужа после свадьбы.

В первый вечер я позвонила подруге из Кембриджа, которая работала в юридической компании на Манхэттене, и предложила ей выпить вместе. Лора (именно Лора, а не Лаура) уже пару лет пыталась со мной встретиться, с тех самых пор, как переехала в Штаты. Я упорно увиливала от ее предложений. Би Джей терпеть ее не мог с той поры, когда ее застукали за употреблением запрещенных веществ в кембриджском кампусе во время учебы на юриста. После этого она тихо перевелась в Дарем, но часто приезжала, чтобы повидаться с друзьями.

После пяти порций водки с содовой и обмена сплетнями, во время которого Лора ввела меня в курс всех скандалов, что приключились с ребятами из нашего выпуска по ту сторону Атлантики, я призналась, что вышла за американца ради визы, что он поцеловал меня и что теперь я от стыда не могу даже вернуться в нашу общую квартиру из страха, что начну к нему клеиться.

Лора отнеслась с пониманием, и как только сообразила, что ей не уговорить меня с ним переспать («Но Би Джей аж в Непале! И, могу добавить, тот еще болван, который не заслуживает твоей верности»), то разрешила переночевать у нее.

Две ночи я спала у нее на диване, пока Лора