Безжалостный альфа - Си Джей Праймер

Хотя вопросы вертятся у меня на кончике языка, я их не задаю. Я не хочу портить этот хрупкий момент мира между нами.

Мэдд наклоняет голову набок, глядя на меня сверху вниз, и я поднимаю подбородок, чтобы встретиться с ним взглядом. Затем он обнимает меня, нежно проводя кончиками пальцев по шраму, который тянется от моего лба к виску.

Я вздрагиваю, хватая его за запястье, чтобы убрать руку, но он не позволяет мне. Он просто продолжает водить пальцами по неровной линии, его глаза отслеживают их путь.

Я стараюсь не стесняться своего шрама, но я знаю, что он уродливый. Я ожидаю увидеть это отражение в его глазах, когда они снова встречаются с моими, но я удивлена, когда вместо этого встречаюсь взглядом, которого не видела у Мэдда годами. На секунду он смотрит на меня с таким благоговением, что мое сердце замирает.

Затем его рука скользит вниз по моей руке, и он прижимает меня к своей груди, так что я больше не могу видеть его лица, упираясь подбородком в мою макушку. Никто из нас ничего не говорит, пока мы лежим там вместе, кожа к коже, как будто так было всегда.

Начинает подкрадываться сон, но как раз в тот момент, когда он вот-вот поглотит меня, Мэдд заговаривает.

— Прости, — шепчет он мне в темноте напряженным голосом. — Прости, что я позволил тебе упасть.

21

Я облажался.

Если я пытался держаться на расстоянии от Слоан, то последнее, что мне следовало делать, — это спать с ней.

В обоих смыслах этого слова. Мы трахнулись, потом я отключился в ее постели, оставив меня просыпаться рядом с ней этим утром с болезненным чувством близости, с которым я не был готов столкнуться.

Поэтому я вылез из постели и улизнул, направляясь в лес на утреннюю пробежку, чтобы прочистить голову и попытаться понять, куда, черт возьми, мне теперь идти. Потому что обычно перепихон по пьяни был бы бессмысленным, но с историей между мной и Слоан ничто не остается без последствий.

Грань между любовью и ненавистью с момента ее возвращения становилась все тоньше, как бритва, и прошлой ночью, я почти уверен, она лопнула. Я так долго был чертовски зол на нее, но сейчас я просто… устал. Я устал с ней ссориться. Устал отталкивать ее, потому что не могу избавиться от гнева и обиды, которые носил в себе последние восемь лет. Устал пытаться игнорировать это неизбежное притяжение, которое всегда существовало между нами, сейчас сильнее, чем когда-либо.

К тому времени, когда я заканчиваю пробежку и переодеваюсь, чтобы направиться обратно в лагерь, мои мысли кажутся еще более запутанными, чем когда я начинал, и стало накатывать жуткое похмелье. Вот что я получаю за то, что опрокидываю стопки виски, как будто это была моя гребаная работа прошлой ночью. Я вхожу в парадную дверь и нахожу Эйвери, которая сидит за кухонным столиком и завтракает, бросив на меня подозрительный взгляд, когда видит, что я вхожу во вчерашней одежде.

— Где ты был? — заговорщицки спрашивает она, приподнимая бровь.

Нет смысла лгать ей; не тогда, когда я все еще пользуюсь ароматом Слоан, как одеколоном.

— А ты как думаешь?

Ее губы растягиваются в обнадеживающей улыбке, когда она откладывает кусочек тоста, стряхивая крошки с рук.

— Вы двое, наконец, разобрались в своем дерьме?

— Мы почти не разговаривали, — бормочу я.

Она морщит нос, гримасничая.

— Отвратительно.

Я пожимаю плечами.

— Эй, ты сама спросила.

Подходя ближе, я перегибаюсь через сестру и беру второй кусочек тоста с ее тарелки.

— Эй! — Эйвери протестует, но я уже запихиваю его в рот и удаляюсь.

Она хмурится, возвращается к своему завтраку и нависает над тарелкой, словно защищая, на случай, если я зайду на минутку.

— У тебя сегодня по расписанию тренировка? — я отвечаю ей, направляясь к лестнице.

Каким бы приятным ни был аромат Слоан, он недостаточно силен, чтобы скрыть тот факт, что от меня к тому же разит, как от чертовой винокурни. Мне отчаянно нужен душ.

— Не-а, сегодня день мальчиков, — отвечает мой близнец за едой. — У меня завтра.

Она сглатывает, затем поворачивается и с сомнением смотрит в мою сторону.

— Разве ты не должен знать об этих вещах? Ты тот, кто придумал эту ротацию.

— Возможно, — бормочу я. — Был немного занят.

— Значит, вы двое снова вместе?

— Я бы не стал заходить так далеко.

Эйвери со вздохом откидывает голову назад.

— Господи, Мэдд, просто поговори с ней! Выложите все начистоту, иначе вы двое ни за что не сможете двигаться вперед.

Я останавливаюсь у подножия лестницы, хватаюсь за перила и, нахмурившись, оглядываюсь на Эйвери.

— Я не очень силен в разговорах, — признаюсь я.

— Крутое дерьмо. Ты должен это сделать.

— Я знаю.

Я вытираю лицо рукой, поворачиваюсь обратно к лестнице и начинаю подниматься по ней, прежде чем она успевает продолжить свою лекцию. Нет ничего такого, чего бы я не слышал раньше или не рассматривал в контексте внезапного появления Слоан, и мне не нужно лишний раз напоминать, насколько запутанными стали отношения между нами двумя. Не тогда, когда мои мысли уже застряли в постоянном круговороте сомнений и замешательства после того, как я проснулся рядом с ней этим утром.

Я знаю, Слоан не выбирала уезжать из города, когда нам было по семнадцать, но она, черт возьми, могла бы бороться сильнее, чтобы остаться. Она могла бы бороться за нас. Вместо этого она просто сдалась, уступив требованиям своего отца, потому что его одобрение, очевидно, было для нее важнее того, что у нас было. Эта девушка была всем моим гребаным миром, и она просто исчезла, как призрак, выбросив меня, как будто я никогда даже не имел для нее значения.

Когда она ушла, было легко убедить себя, что все это ложь. Что я был просто молод и глуп и влюбился в девушку, которой на самом деле никогда не было дела. Но теперь, когда она вернулась, я продолжаю видеть свою боль и сожаление, отражающиеся в ее глазах, каждый раз, когда смотрю на нее, поэтому я знаю, что все это не могло быть чушью собачьей. Она чувствовала. До сих пор чувствовала. Так какого черта она забыла меня, когда уходила?

Я должен знать почему. Я,