Сердца мира - Анна Цой

Хрюкнув, села на подлокотник кресла и открыла роман явно эротического содержания. И вот напряг меня ехидный смеющийся взгляд Вольтера. Но с интуицией у меня всегда плохо было, потому решила рискнуть. И прочитав, запустила книгой в Лорда. Та упала, так и не долетев, а обложка отклеилась, явив нам «Этикет для юной леди». Феликс поднял учебник и аккуратно положил на стол. Спасибо, что хоть не погладил напоследок.

Подошла и плюхнулась на кровать, удивившись тому, что не провалилась как обычно. Подняв впопыхах кучу одеял и покрывал, дошла до матраса. Неужели никаких перин?

– Господи, спасибо! – взмолилась я, на радостях снова завалившись на спину.

– Пожалуйста, – ответил Бог голосом Вольтера, или наоборот.

Тут с какой стороны посмотреть. Вновь села и посмотрела в выжидающие глазищи этого… хитреца. То, что он ждет, скажем так, «оплаты», было очевидно. В какой форме тоже.

– Только в щеку! – поставила условие я и подошла к Князю, уже готовому получать свой приз.

Меня ласково усадили на колени и приобняли. Нет, ну сама же напросилась.

Подалась вперед и прикоснулась губами к гладко выбритой щеке. Далеко отстраниться у меня не получилось из-за сцепленных за моей спиной рук, так что мы так и сидели – он – прижимая меня к себе, а я – уткнувшись носом ему в шею.

Фил пах лесом после дождя, огнем и чем-то неуловимо знакомым. Знакомым с детства.

Снова не мои воспоминания? Что ж, я не против знать об Алессе кое-что более весомое, чем имя и возраст. Возможно, вскоре девочка сама будет давать мне подсказки.

Сколько мы так просидели, не знаю, но вскоре служанка принесла обед и набор посуды на двух человек и удалилась.

Голову я уже давно положила к жениху на плечо, ноги закинула на подлокотник кресла и расслабилась, почувствовав, как наконец отпускают все переживания. Уснула я быстро, прислушиваясь к мирному сопению Вольтера.

19

Проснулась я от тихого гула голосов, но открывать глаза не спешила. Я все еще лежала на женихе, так что слышно его было просто превосходно.

– …Он требует ритуала… – мама была расстроена, зла и сильно волновалась.

Что за ритуал? Связано ли это со мной? Не тот ли самый, что требовал папа?  Не думала, что у маман с Вольтером могут быть какие-то темы для разговора.

– Симбионт вполне успешно существует в этом теле. Лесси не даст ему даже приблизиться к себе. Инстинкты сработают, – Феликс как обычно отвечал нехотя, будто его этот разговор утруждал.

Такое ощущение, что он про паразитов говорит. Нам на биологии тоже рассказывали о них, и именно такими словами.

А еще меня очень пугает осознание того, что Вольтер начал называть меня так же, как это делала мама в детстве. Лесси. Не Алиса или Лиса. Именно Лесси. Ни от отца, ни от Фила я не слышала этого имени ни разу до… библиотеки? Почему-то именно тогда это резануло по ушам, но я не придала ощущениям особого значения.

Кажется, сейчас я догадалась об еще одной странности: имена Алесса и Лесси более созвучны друг с другом, чем с моим. Не значит ли это, что мама, знающая все изначально, желала видеть и слышать ее, а не меня?

– Она признает в тебе Альфу. Подчиняется, но чувствует привилегии, – надрывный голос мамы почти заставил меня вздрогнуть, – это пугает меня даже сильнее Вильгельма, желающего подставить под удар мою дочь.

Вольтер в ответ хмыкнул, но промолчал. С минуту в комнате было тихо, и я было собралась уже «проснуться», но тут же заговорила Рая:

– Ты многое знаешь, – усмехнулась родительница, – но кто мы и откуда – тебе неизвестно. Иначе ты бы узнал меня в первую секунду.

– Я знаю, что ты подселенка, – удивил меня Вольтер, – и… тяжела шпионская доля, да, аларин?

Мужчина погладил меня по щеке и заставил на себя посмотреть, потянув вверх за подбородок.

Я показательно зевнула и потянулась, растопырив руки в разные стороны. Делать это на коленях Феликса было… неудобно. Перед мамой неудобно. Ко всему прочему тело затекло, так что я вскочила на ноги и попрыгала на месте, разгоняя кровь. Затем оперативно сбегала в гардеробную и вернулась уже с персиковыми брюками и легкой рубашкой. Схватила с подноса яблоко, а из шкафчика иголки, нитки и ножницы. Что-что, я наборов для вышивания у меня теперь целая куча. Исподлобья посмотрела на Вольтера. Шут гороховый.

А затем упала на кровать и принялась кромсать штанишки.

– Ты чего творишь? – недоумевала мама.

Я сделала большой кусь от яблока и, удовлетворившись результатом деятельности «кривая дырка там, где не надо бы», взяла иглу.

– Мам, у меня хвост, – я посмотрела на опешившую Раю и пояснила, – я устала в платьях ходить. А в штанах его деть не куда.

И взглянула на нее уже через прошитую по краям дыру.

– Мам, скажи честно, тебе не я нужна, да? – посмотреть на нее я уже не могла, слишком тяжело было, – вы вдвоем здесь только ради нее?

О ком я говорю, пояснять не требовалось – все сразу все поняли. И если с вольтеровской стороны ответ я слышала, пускай и не особо в него поверила, то слова Раи могли стать для меня катострофой. Голову я не поднимала и, наверное, как обычно губы надула в своем упрямом выражении лица.

Мне всегда говорили, что я упрямая, своевольная и мало с кем контактирую. Но значит ли это, что я никому не нужна кроме отца, мечтающего выдать меня замуж и получить внука? Хотя Вильгельм последнее время и стал неожиданно радеть за меня.

Было больно. Даже дышать стало тяжелее, словно небо упало и придавило к земле.

– Думаю, что ты – симбиоз сознаний себя самой и четырехлетней девочки, – усмехнулся Вольтер, – провалов памяти или обмороков с тобой не случается. А значит или кто-то один доминирует, а второй спит, или вы действуете вдвоем.

Я подняла взгляд.

– Мы точно не знаем, чье сознание превалирует, но… – она запнулась и, тяжело вздохнув, продолжила, – но я люблю вас обеих.

Ощущения от ее слов были странными. Но относительное спокойствие они принесли. Хотя и несли в себе странные чувства. Что тогда произойдет при разделении нас двоих?

– Значит ты ее родная мать, – и, дождавшись кивка, продолжила, – тогда почему…

Дальше я говорить не смогла. Как это вообще должно звучать? Почему она в моем теле? Так я не знаю чье оно –