Спящая царевна. Совершенно секретно - Надежда Черпинская

Делия улыбнулась и уже без опаски погладила увесистую лапу зверя. Медведица рыкнула коротко, лизнула для порядка то место, где было ранение, и, шумно пыхтя, поднялась, став сразу на полметра выше. Уйти она не спешила, потопталась немного, помотала головой, и наконец подалась прочь, грузно переваливаясь из одной стороны в другую.

Царевна проводила её взглядом и развернулась к Андрею. Подошла, присела рядом, аккуратно дотронулась до окровавленного рукава.

— Кажется, медведь тебя пугал меньше… — усмехнулся Андрей.

— Боюсь сделать больно… — смущенно пожала она плечами.

— Хуже не будет, — продолжил он тем же тоном. — Приступай смелее!

— Сейчас… — она кивнула. — Сначала остановим кровь и чуть заживим. А потом уже снимешь куртку, и я перевяжу, как следует.

— Угу, договорились…

Она снова закрыла глаза, и чарующий голос потёк мягкой волной по телу, мурашками под кожу, до самого сердца пробирая. Золотой волшебный свет припекал руку как жар костра, но боль утихала быстро, и кровь уже не капала с ладони на землю.

Спустя несколько минут. Делия распахнула глаза.

— Всё… Теперь не больно?

Он покачал головой, не сводя с неё взгляда.

— Всё равно надо перевязать. Рана ещё несколько дней заживать будет, — деловито начала Делия. — Сними куртку!

Пока он стягивал штормовку, она принесла свой рюкзак, где хранилась аптечка и принялась с недоумением рассматривать её содержимое.

Но Беркутов пока не спешил на помощь.

— Почему ты не ушла, когда я сказал уходить? — под его пристальным взглядом она виновато опустила голову. — Ты понимаешь, что она могла убить тебя? Ты мне про свою миссию твердила, про важность, а сама рискуешь собой вот так… Глупо, неоправданно!

— Я не могла тебя бросить! И её мне жалко было… Это ведь из-за меня. Воины в ваш лес пришли за мной, а ей досталось. Один из медвежат, глупышка любопытный, к людям вышел. Они хотели его поймать, мать защищать бросилась. Они в неё стрелять… И маленького чуть не убили! Медведица на них разозлилась, она бы и раненая убила тех, которые стреляли. Но она испугалась за малыша, бросилась за ним в кусты, чтобы увести подальше скорее. Ей было очень больно, а они догонять не стали. Будто нарочно! Им не нужна была добыча, им её ярость была нужна. Лапа очень болела, медведица на неё наступать не могла, уснуть не могла. Вот и… оставила медвежат, а сама побрела сама не зная куда и зачем, пока мы ей на пути не попались.

— Это она всё сама тебе рассказала? — изумлённо приподнял брови Андрей, наконец, помогая Делии выбрать нужную мазь и бинты.

— Нет, это Хозяин Леса. И мироключ, — Делия умело бинтовала руку и продолжала объяснять. — Я же говорила, что он связан со всем этим миром. Нам повезло, что Хозяин откликнулся и помог. Обычно он в дела людей не вмешивается, но так как мы накануне ему поклонились и попросили помощи на нашем пути, вот он и не остался в стороне.

— А я думал, это ты его позвала…

— Позвать я могу, но прийти или нет, он сам решает… Да, он услышал мой мысленный зов, но всё-таки наше спасение, это не моя заслуга, а его милость.

— Всё понятно, — задумчиво кивнул Андрей, руку она уже забинтовала, но отойти не спешила, и теплая ладонь царевны лежала на его предплечье. — Вот поэтому возвращаемся к тому, с чего разговор начался. И можешь мне зубы не заговаривать! Я велел тебе уйти, а ты не послушалась! В следующий раз леший может нам на помощь не прибежать… Пообещай, что это не повторится! Обещай, что будешь думать в первую очередь о себе!

Она молчала, понурив голову.

— Делия… — сурово окликнул Беркутов, — пообещай, что будешь думать о себе!

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍— Я… не могу… — она подняла лицо, глаза сияли даже в сумраке ночного леса, — не могу обещать такое…

Несколько секунд они смотрели в глаза друг другу, словно проверяли, кто дольше выдержит этот поединок взглядов.

А потом Андрей вздохнул шумно, резко подался вперёд, притянул её к себе, зарываясь в волосы здоровой рукой и впился в губы со всей страстью и жадностью, на которые был способен.

Не удержался.

Одно дело не позволять себе лишнего, просто лежа рядом, любуясь сонной и красивой. Это тоже мука, сладостная, но всё-таки мука. Но тогда ещё можно было себя контролировать.

И всё совсем иначе, когда вот так…

Когда нервы на пределе, когда страх за неё, страх, что мог ошибиться, не успеть, а она бы за это жизнью поплатилась, этот страх убил в Андрее всё благоразумие и сдержанность.

А ещё этот взгляд — глаза в глаза, как тёмный омут, этот тихий, но непоколебимый шёпот: «Я не могу обещать такое…», эта нежная ладонь на его руке. Как будто за каждым словом и жестом гораздо больше, чем сказано вслух.

Что-то внутри дрогнуло, и будто плотину снесло, накрыло волной невыносимо острых чувств, от которых так старательно пытался отгородиться. Притянуло к ней, как магнитом.

И не удержался: стиснул хрупкую, тонкую в тисках объятий, будто прирасти хотел навек, целовал нежные губы, так сладостно, так ненасытно, что голова кругом пошла от её вкуса, тепла, ласки.

Так хотелось, чтобы это никогда не кончалось, чтобы не надо было никуда бежать, не надо было никого спасать, и думать о великом… тоже не надо было.

А просто вот так, вдвоём, сидеть, звездами любоваться, у костра греться и целоваться до самозабвения. Он от одних её поцелуев и тонких пальчиков, ласкающих шею и плечи, будто захмелел.

— Деля моя… — нежно шепнул, коснувшись губами виска, щекой к щеке прижался.

Запоздало пришла мысль, что он небритый, пожалуй, уже колючий, а у неё кожа такая тонкая, шёлковая… Но она не отпрянула, замерла, только сердечко стучало так часто и громко, как у птички испуганной. Случалось Андрею зимой синичек замёрзших отогревать: найдешь полуживую на снегу, сунешь за пазуху, а как начнёт трепыхаться, вытащишь, а она из руки рвётся, и сердце стучит, заходится… Вот точно, как у его царевны.

— Я просто хочу тебя уберечь… — добавил он уже чуть громче и спокойнее, но всё ещё шепотом на ушко.

— А я… больше не хочу никого оплакивать… — откликнулась Делия эхом на его шёпот.

Он всё-таки заставил себя отстраниться. Напоследок вскользь дотронулся губами до её щеки, а потом сказал твёрдо, глядя прямо в глаза:

— Тебе не придётся.

Беркутов ещё много мог бы сейчас добавить. Что ради неё огонь и воду пройдёт, что от любой беды убережёт, что