Злодейка твоего романа - Анна Александровна Завгородняя

затмили даже поиски заветной шкатулки, и Белтон ругал себя за это. Следовало забыть обо всем! Предоставить старшей леди Тилни подготовку к свадьбе, а самому бросить все силы на поиски пропавшего артефакта. А он, как глупый, влюбленный мальчишка, только и, может, что думать о прекрасных зеленых глазах своей упрямой невесты.

— Хорошо. Не хочешь говорить, не надо. Я и так все вижу, — улыбнулся Риэль.

Белтон благодарно кивнул брату, а затем снова посмотрел в окно, заметив, что впереди показалась знакомая улица.

Не время думать о любви. Он и так позволил себе слишком многое сегодня. Габриэль прав. Сплетням быть. Но они не тревожили дракона. Менее всего он думал о том, что скажут о его поведении. Главное, что Фанни знает причину, по которой он приглашал мисс Сент-Мор. Мнение остального света для Белтона ничто.

И да. Ему было приятно видеть огонек ревности, проснувшийся в изумрудных глазах невесты.

Глава 15

Уставшие ноги не давали голове покоя. Да я из-за них спать не могла! Они гудели, ныли после танцев, и постоянно хотелось сунуть их куда-то подальше и забыться долгим спасительным сном, чтобы снова и снова не вспоминать, как Тео танцевал с Беатрис Сент-Мор.

Я умом понимала, что должна радоваться и прочее. Что, возможно, он все же ею заинтересовался, а я сумела переломить ход истории. Только душе не было покоя. И, возможно, виной моей бессоннице, если положить руку на сердце, были вовсе не ноги, а глупые, несвоевременные мысли.

Я грешила на Фанни. На ту ее часть, что осталась во мне. Что это она мутит воду и не дает мне покоя. Ведь это она была как кошка влюблена в своего жениха, а потом и в супруга. Она ревновала его так, что в итоге ревность привела к трагедии.

Нет. Мне надо стоять на своем до конца! Но тогда, почему мысли снова и снова возвращают меня в тот полет над городом, когда, сидя на спине дракона, созерцала проплывающие мимо крыши домов, чувствуя тепло, исходящее от Тео.

Интересно, будет ли он также катать на спине Беатрис, когда все закончится?

Отчего-то сама эта мысль вызывала во мне отторжение и гнев.

Утром, когда в спальню вошла Милдред, я встала осунувшаяся и уставшая. Ночь прошла почти без сна. Несколько раз я проваливалась в какую-то тьму. Тогда мне снились странные, малопонятные сны. В них я снова летала на спине дракона, а мне навстречу, вместо облаков, мчались обрывки воспоминаний. Возможно, даже не моих?

Я видела пресловутую шкатулку, из-за которой и начался весь сыр-бор. Видела темные недра склепа и склоненную голову статуи, так похожую на привычного ангела. Затем перед глазами мелькала темная, неузнаваемая фигура, и я слышала смех. И вот я снова возвращаюсь на бал. Предо мной стоит леди Пикколт. Она держит под руку племянницу. Обе смотрят на меня, и Джорджиана со смехом в голосе говорит: «Как я благодарна вам, леди Тилни, за это приглашение! Вы даже не представляете себе, насколько велика наша с Беа, радость от присутствия в вашем доме!»

Моргнув, я села, только теперь сообразив, что не расслышала обращенные ко мне слова, произнесенные горничной.

— Миледи, с вами все в порядке? – Милли оказалась рядом. – На вас лица нет. Вы так бледны! Наверное, мне следует немедленно сообщить об этом вашим родителям?

— Нет! – отрезала я и встала с кровати. – Мне просто сегодня не спалось. Я, верно, пропущу завтрак. Передай матушке, что я вчера слишком утомилась и выйду только к обеду.

— Леди Гарриет будет волноваться, — заметила горничная, но я попросила ее оставить меня, а сама наклонилась, чтобы достать из-под кровати злополучный ночной горшок.

***

Выспаться мне толком так и не позволили. Уже спустя пару часов в спальню без стука вошла взволнованная матушка. Вместе с ней в комнату вошел лекарь.

Разбуженная скрипом двери и шумом шагов, я приоткрыла один глаз, бросила взгляд сначала на взволнованное лицо матушки, затем на часы, стоявшие на камине, и едва не застонала, увидев господина лекаря. Последний поприветствовал меня, поставил свой кожаный саквояж на мой туалетный столик, после чего твердым шагом приблизился и извинившись, опустил прохладную ладонь на мой лоб.

— Фанни, ты меня пугаешь! – произнесла матушка Гарриет.

Знала бы она, как я сама себя пугаю, точно перестала бы волноваться из-за своих переживаний.

— Температуры нет, — обернувшись, доложил леди Тилни лекарь.

— Матушка, вы напрасно пригласили господина Брауна. Я просто переутомилась вчера на балу. Немного полежу и снова буду прежней Фанни, — обратилась я к маман.

— У тебя скоро свадьба, — запротестовала леди Тилни. – Ты просто не можешь себе позволить заболеть.

— Скоро? Но не завтра же. — Я выдавила улыбку.

Лекарь посмотрел на меня, затем попросил убрать одеяло с груди. Я послушно сделала, как было велено, и господин Браун тут же принялся водить надо мной руками. Приглядевшись, я заметила, как воздух под его ладонями колеблется. От рук мужчины шло целительное тепло. Подождав, пока он закончит, я сделала вывод: лучше найти в себе силы и встать, чем беспокоить матушку, которая, в свою очередь, будет беспокоить меня.

Вот что она за человек? Позволила бы мне немного отдохнуть. Так нет! Переполошилась! Лекаря пригласила! Все же, мамы во всех мирах такие мамы…

— У леди Фанни небольшое переутомление, — закончив водить надо мной руками, изрек мистер Браун. – Я бы посоветовал ей немного отдохнуть до обеда, затем съесть что-то легкое и провести остаток дня за чтением книги. Никаких нагрузок и переживаний.

— Ничего серьезного? – Матушка вздохнула с облегчением.

— Волнение и прочее. Юные леди такие хрупкие, — улыбнулся в ответ лекарь.

— Вот видишь, матушка, ты только напрасно потревожила человека, — сказала я, следя, как мистер Браун забирает свой саквояж. Лекарь откланялся, попрощался, пожелав мне всех благ, и вышел. Матушка бросила на меня предупредительный взгляд, мол, лежи и отдыхай, а затем отправилась следом за Брауном. А я, наконец, осталась одна.

За час, пока лежала в постели после ухода леди Тилни и мистера Брауна, меня дважды посетила Милдред. В первый раз она принесла цветы – в этот раз букетов было четыре. Два от жениха (постарался на славу), один от герцога и еще один от нашего дальнего родственника, как благодарность за вчерашний праздник, что и сообщалось в прилагающейся записке. Затем Милли принесла