Хозяйка медовых угодий - Ри Даль

— Ничего, — улыбнулась я. — Пчелиный укус может быть даже полезен. Но в следующий раз будь осторожней.

Лина помогала, как могла: носила воду, собирала травы для настоев. Она была счастлива — больше не нужно было прятаться, опасаясь Хильды или барона.

К полудню мы построили первые новые улья — из свежих досок, которые принесли из деревни. Ксавье рубил деревья в лесу, Брад строгал, я собирала. Процесс был кропотливым: рамки нужно было сколачивать ровно, чтобы пчёлы могли строить соты, дно — с вентиляцией, крышка — герметичной.

— Вот так, — объясняла я, вбивая гвоздь. — Улей должен быть сухим, тёплым. Зимой — утеплять соломой.

Шайна варила настои: ромашку, мяту, для подкормки пчёл.

— Эйла любила травы, — прошептала она мне, помешивая котелок. — Теперь... зная правду о Лине, я... я буду сильнее. Для неё.

Я обняла её.

— Мы все теперь стали сильнее.

Расширение пасеки пошло само собой: крестьяне, видя, как я учу, захотели свои улья. Я начала уроки — собирала группу по вечерам у костра.

— Пчеловодство — не магия, — говорила я. — Это в первую очередь — знания. В них вся сила. Высаживайте медоносы: клевер для весны, лаванду для лета, подсолнухи для осени. Ухаживайте: проверяйте на болезни, кормите сиропом. Мёд — целебный сам по себе...

Эсмира кивала, записывая на клочке пергамента.

— Я посажу лаванду у дома. А мёд — продавать на рынке?

— Да, — подтвердила я. — Вместе — больше урожая. Делимся роями.

Лина, тем временем, нашла своё дело. Она видела, как я сушу лаванду для настоев, и попросила ткань.

— Можно я сошью саше? — спросила она, глаза сияли. — С лавандой внутри, для запаха. И с другими травами — мятой, ромашкой. Будут от моли, или для сна.

Шайна научила её шить: простые мешочки из льна, с завязками. Лина сидела часами, набивая их сухими цветами, которые мы собирали на полях.

— Смотри, Мариса! — показывала она готовое саше, ароматное, с вышитым пчелкой. — Это для тебя. Чтобы спала спокойно.

Я целовала её в макушку.

— Спасибо, милая. Ты — умница.

Дни летели, пасека оживала: новые улья гудели, поля зеленели — мы засеяли свежие семена, поливали из восстановленного канала. Ксавье помогал везде: рубил, строил, даже учил Лину плести корзины для мёда.

Однажды вечером, когда солнце садилось, окрашивая небо в розовое, мы с Ксавье ушли в лес — проверить источник. Вода текла чисто, орошая земли. Мы сели у ручья, он взял мою руку.

— Мариса... — начал он тихо, голос дрогнул. — Эти дни... с тобой, с Линой, Шайной... Я понял для себя, многое решил. Я люблю тебя. Не как друга, не как союзника. Как женщину, которая вернула мне жизнь.

Сердце забилось, тепло разлилось по телу. Я вспомнила Антона, Соню — боль утраты, страх потерять снова. И свою независимость — пасеку, которую построила сама.

— Ксавье... — прошептала я, отводя взгляд. — Я... ценю всё, что ты делаешь. Ты дорог мне. Но... дай время. Я боюсь утратить себя — стать зависимой. Помню прошлое... утраты. Не хочу спешить.

Он кивнул, поцеловал руку.

— Хорошо. Я понимаю. И жду. Сколько нужно.

Мы вернулись, обнявшись.

Дни шли чудесные: урожай мёда первый после пожара — сладкий, целебный. Крестьяне радовались, Лина шила саше.

Но однажды, в один из таких дней, когда воздух пах лавандой, а пчёлы танцевали в небе, я увидела тень у края пасеки. Хильда — худая, в рваном плаще, глаза полные злобы. Она подкралась к улью, чиркнула огнивом...

— Нет! — закричала я, но было уже поздно — пламя уже вспыхнуло.

Глава 47.

После инцидента с Хильдой пасека казалась ещё более хрупкой, но это только подстегнуло меня. Утро следующего дня выдалось ясным, с лёгким туманом над полями, где подсолнухи уже начинали пробиваться — семена, которые Ксавье принёс из своих запасов, взошли быстро благодаря щедрому орошению.

Я встала на рассвете и вышла к ульям. Обгорелая сторона того, что подожгла Хильда, была починена: Ксавье и Брад вчера вечером заменили доски, а я проверила пчёл — семья уцелела, матка жива, рой активен. Но потери были: несколько рамок сгорели, мёд пропал. Нужно было восстанавливать — и не просто, а лучше, чем было.

— Доброе утро, Медовая леди, — сказал Ксавье, подходя ближе. — Как спала?

— Нормально, — ответила я, беря у него одну из досок, которые он принёс с собой. — Думала о подсолнухах. Если пчёлы соберут нектар с них — мёд будет густым, золотым, с ореховым привкусом. Новый сорт.

Мы принялись за работу: сначала укрепили улей — я показывала, как вставить новые рамки, навощённые воском. Пчёлы зажужжали, облетая нас, но дымарь успокоил их. Крестьяне пришли к полудню: Эсмира с семенами, Ной с лопатой. Мы расширили поле подсолнухов — выкопали новые грядки, полили из канала.

— Вот так, — объясняла я, сажая семена в бороздки. — Подсолнухи любят солнце, почву рыхлую. Расстояние — в локоть, чтобы не теснились. Через месяц будут цветы, нектар для пчёл.

Ной кивнул, копая рядом.

— А мёд от них — целебный? Как от лаванды?

— Ещё лучше, — улыбнулась я. — Для сердца, для сил. В моём... эээ... в знаниях из книг — подсолнечный мёд лечит усталость, даёт энергию.

Восстановление заняло неделю: мы построили ещё два улья — для новых роёв, которые отделились от старых семей. Я учила крестьян делению: как найти матку, перенести рамки с расплодом, подкормить сиропом — сахаром с водой и травами. Пчёлы окрепли, поля зазеленели — клевер расцвёл розовым, лаванда фиолетовым, а подсолнухи тянулись вверх, обещая скорый урожай.

К концу месяца случился первый сбор: пчёлы принесли нектар с подсолнухов — я вынула рамки, откачала мёд в медогонке, которую смастерил Ксавье из дерева и металла. Мёд лился густой, янтарный, с лёгкой горчинкой — новый сорт, солнечный, как я и мечтала.

— Попробуй, — сказала я Шайне, макая палец в банку.

Она расплылась в улыбке, одобряя.

— Хорош… Очень хорош.

Ксавье смотрел на нас, улыбаясь.

— Мариса... ты чудо. Но... кажется, уже пора познакомить тебя с Элис. С моей сестрой.

— Хорошо... — прошептала я, немного растерявшись. — Но... с Линой и Шайной тоже следует познакомить. Договорились?

— Конечно, — легко подтвердил Ксавье. — Все вместе.

Мы поехали через