Проданная драконом, купленная Смертью - Кристина Юрьевна Юраш

— Ты не можешь исправить то, что уже стало частью меня, — ответила я с улыбкой. — Я не та женщина, что стояла с верёвкой на шее. И быть той больше не хочу. И да, лучше сделай милость… Забери тело Мелинды. И сообщи её родственникам о том, что она скончалась. Сегодня ночью.

Слуги герцога забрали тело Мелинды по его приказу.

— А ребёнок? - спросила я, глядя бывшему мужу в глаза.

Глава 83. Дракон

— Это не мой ребёнок, — произнёс Абертон.

— И что? — спросила я, усмехаясь.

— С ребёнком вопрос решили, — дежурным голосом произнесла я. — Что-то ещё? Или всё?

Мой тон, моя интонация мгновенно отразились на лице бывшего мужа. Он смотрел на меня и где-то в глубине души понимал. Всё бесполезно. Я не вернусь.

Он развернулся и вышел вслед за слугами. Я с радостью закрыла за ним дверь, словно отрезая прошлое от настоящего.

Доктор тем временем ходил по приёмной с малышом на руках.

Мальчик плакал — тихо, жалобно, голодно.

— Вот куда его девать? — вздохнул доктор, доставая бутылочку с магической смесью. — Уже сбегал, купил. Кормилиц в округе — как честных людей в парламенте: ни одной. А в приют… жалко. Такой крошечный. Невинный.

Я посмотрела на него.

— Может… оставим его? — спросила я, голос дрогнул. — Вы сами хотели кому-то передать своё дело. А я… Я на это не гожусь. Мало того, что в шахматы играть не умею, так ещё и лечить не могу. Так, зельями да компрессами…

Доктор долго смотрел на меня. Потом усмехнулся.

День прошёл в весёлых хлопотах. Доктор съездил за какой-то магической смесью, и теперь малыш радостно чмокал бутылочкой.

К вечеру набралось столько испачканных пелёнок, что я взяла корыто и вышла во двор.

Я опустила пелёнки в воду, насыпала щёлоку…

Жёсткая. В перчатке.

Я попыталась встать, видя, как Абертон, стоящий возле окна, обернулся ко мне.

— И что это значит? — спросила я, глядя на бывшего мужа. — Решил опуститься до похищения?

— Это не похищение, — сказал он, не оборачиваясь. — Это возвращение. Ты сама не захотела идти добром. Пришлось выбрать силу. Однажды ты мне скажешь спасибо за то, что вытащил тебя из нищеты.

Он прошёлся по комнате.

— Я понимаю. В тебе взыграла гордость и обида. И ты готова была остаться в нищете лишь бы не возвращаться. Справедливо, — произнёс он. — Заслужил. Но я решил, что хватит. Поэтому сделал выбор за тебя.

— Нищета? Ты называешь нищетой дом, где меня не продают? Где я не мебель, а человек? — произнесла я, ни капельки не испугавшись.

Я уже своё отбоялась. Поэтому его властный тон меня не пугал. Так говорят те, кто потерял контроль.

— Я сказал «забыли об этом», — произнёс Абертон. — И больше никогда не поднимаем эту тему. Я сказал, что никто не посмеет тебе ничего сказать или даже намекнуть. Я своё слово сдержу.

— Абертон, очнись, пожалуйста! — сказала я, глядя прямо в его ледяные глаза, где теперь плескалась не власть, а отчаяние. — Я больше не твоя жена.

Он усмехнулся. Не злобно. Не насмешливо.

— Но скоро ей будешь. Снова.

Эпилог. Невидима и свободна

Я не успела ответить. Дверь захлопнулась. Ключ повернулся в замке.

Я осталась одна. Как ребёнок, которому решили: «Ты будешь счастлива. Хоть ты и не просила. Мы знаем как. Сейчас покажем!».

Через час ключ провернулся в замке, и в комнату вошли служанки — чужие, незнакомые, с холодными глазами и ещё более холодными руками. Я смотрю, тут поменялся весь штат прислуги.

Когда они ушли, я осталась перед зеркалом в опустевшей комнате.

А потом резко встала и сорвала колье — не как драгоценность, а как ярмо. Оно упало с глухим звоном, будто цепь, что держала меня десять лет, наконец лопнула.

Я сделала шаг к окну, бросая на пол серёжки. Об пол звякнули браслеты, словно с меня спали оковы. Я выдернула шпильку за шпилькой, разрушив причёску. Волосы упали вниз, а я тряхнула головой.

И в этот миг — воздух изменился.

Не дрогнул. Не задрожал.

Изменился.

— Забери! — произнесла я вслух.

Не шёпотом. Не с дрожью в голосе,