Проданная драконом, купленная Смертью - Кристина Юрьевна Юраш

Его рука легла на мою талию — осторожно, почти робко, будто боялся, что я рассыплюсь прахом. Вторая рука скользнула по плечу, притягивая к себе. Я ощутила его дыхание у виска — холодное, но от него внутри всё вспыхнуло огнём.

Я понимала, что сижу у него на коленях, и эта мысль заставляла мое тело дрожать от желания большего. Но я боялась, что большего он не может мне дать…

— Тебе страшно, пылинка? — прошептал он, и его губы почти коснулись моей кожи.

Я не ответила. Не могла. Сердце стучало так громко, что, казалось, даже доктор услышит — услышит, как оно зовёт его по имени. Как оно молит: «Останови время. Только на миг. Только на одно дыхание. На один поцелуй… Дай мне шанс показать тебе, что такое любовь… Дай мне шанс показать тебе то, что я чувствую… И быть может, ты поймёшь, ради чего живут люди…».

Доктор тем временем расставлял фигуры — белые, хрупкие, как надежда. Его пальцы дрожали. Он знал: сегодня игра не на жизнь одного. Сегодня снова двое.

Партия началась.

Ход за ходом — как удары сердца перед последним вдохом. Белые фигуры падали одна за другой. Чёрные двигались беззвучно, как призраки, выполняя волю вечности. Они обступали белые фигуры, скидывали их с доски. А я впервые заметила, что что-то изменилось. Нет, я почувствовала это…

Не было холода и спокойствия в игре. Не было равнодушия, как прежде. Была какая-то страсть…

Доктор, видимо, тоже это почувствовал, видя, как чёрная королева сметает пешки с доски.

И вдруг — тишина.

— Шах и мат, — произнёс Смерть. Голос — мягкий, почти сожалеющий. — Мать уходит. Теперь остаётся ребёнок.

Фигуры “воскресали” из мёртвых, возвращаясь на доску. Доктор расправил плечи, прокашлялся, потирая переносицу.

Первый ход. Второй… Я смотрела на фигуры, чувствуя, как внутри всё напряглось. Доктор продумывал ход, не спешил ставить фигуру. Взвешивал все “за” и “против”.

— Шах и мат, — выдохнул доктор, доставая платок и вытирая вспотевший лоб.

В этот миг из палаты донёсся крик.

Резкий. Животный. Больной.

— Роды! — вырвалось у доктора. — Она рожает! Но ребёнок… Он же недоношенный! Ему ещё слишком рано!

Он бросился к двери. Я тоже встала.

— Неужели ты собралась звать её душу назад? — спросил Смерть, заглядывая мне в глаза. — Душу той, которая разрушила твою жизнь? Скажи мне хоть одну причину, моя пылинка, почему ты решила её вернуть?

Он посмотрел на меня.

Медленно. Глубоко. Как будто видел не только моё лицо, но и каждую рану, что я прятала под платьем Лили.

— Причина есть, — вздохнула я, понимая, что замираю от его взгляда. — Она передо мной… Если бы не Мелинда, мы бы никогда не встретились… Только это стоит того, чтобы я попыталась вернуть её обратно. Да… Я ненавижу её. Каждую клетку её тела. Но если она умрёт сейчас — ребёнок станет сиротой. А если ребёнок умрёт — она уйдёт с облегчением. А я… Я не позволю злу уйти безнаказанным. Пусть живёт. Пусть узнает правду. Пусть смотрит в глаза тому, кого предала.

Он склонился ко мне, и я почувствовала короткий, как вдох и выдох одновременно, страстный поцелуй. Словно вспышка.

Его пальцы впились в мою талию. Я почувствовала, как его грудь поднимается и опускается — медленно, ритмично, будто вечность дышит сквозь него. А запах… Розы, пепел и что-то древнее — как дыхание самой тьмы, что вдруг научилась желать. Желать чего-то большего, чем просто вечность.

И в этот миг я поняла: он не может любить. Но он хочет. И этого уже слишком много для того, кто должен быть выше человеческих страстей.

— До очень скорой встречи, — прошептал он, отстраняясь.

И исчез.

Как последнее воспоминание перед сном.

Я бросилась вслед за доктором, сбегая по ступеням вниз. Дверь палаты была открыта нараспашку.

В палате — хаос.

Мелинда корчилась на кровати, лицо — в поту и слезах, руки — впивались в простыни, будто пыталась удержать жизнь, которая уже ускользала сквозь пальцы. А между её ног — кровь. И крик.

— Доктор! — закричала я, падая на колени рядом с ней.

Он уже держал на руках крошечное тельце — семимесячного, красного, дрожащего. Мальчик. Глаза — закрыты, дыхание — еле слышно. Такой хрупкий, такой слабый, такой крошечный…

— Он жив! — выдохнул доктор, быстро обтирая ребенка и закутывая в покрывало. — Жив!

Но в этот миг Мелинда задохнулась. Её тело выгнулось дугой — и замерло.

— Я что-то не понял… — прошептал доктор, глядя на ребенка. Тот затих на его руках, словно… умер.

Доктор тут же положил его на кровать, а я не понимала, в чем дело! Его жизнь вне опасности! Мы же выиграли!

— Мертв, — прошептал доктор, глядя на меня странными глазами. — Ребенок… Мертв!

Глава 81. Битва за душу

Да быть такого не может!

— Он мёртв, — прошептал доктор, и его голос дрогнул, как натянутая струна перед обрывом.

Я посмотрела на крошечное тельце в его руках — бездыханное, бледное, будто уже покрытое инеем вечности.

Но это невозможно. Мы выиграли! Мы спасли его жизнь!

Смерть дал слово. А его слово — закон.

Значит… кто-то другой нарушил баланс.

— Хорошо, я разберусь, — прошептала я, хватая Мелинду за холодную руку.

Я вылетела из тела. Знакомый портал раскинулся прямо у изголовья кровати. Не медля ни секунды, я бросилась в него.

Туман хватал за ноги, как холодные пальцы. Деревья смыкались за спиной, будто не хотели пускать меня обратно.

Я бежала — не ногами, а волей. Каждый шаг — как удар сердца, которое не должно биться.

А впереди — дверь.

И Мелинда, уже поднявшая ребёнка перед границей вечности.

Но не как мать. А как жрица, что приносит жертву.

— Вместо себя отдаю тебе ненужное дитя! Жизнь за жизнь! В обмен на меня!

Она шептала заклинание — древнее, запретное. Слова, от которых дрожала сама вечность.

— Что ты делаешь?! — закричала я, бросаясь к ней.

Она резко обернулась. В глазах — не страх. Триумф.

— Ты?! — выдохнула она, глядя на меня с усмешкой. — Как ты здесь? А, да! Я забыла. Ты же сдохла недавно!

— Откуда ты знаешь это заклинание?! — крикнула я, чувствуя, как ребёнок в её руках слабеет с каждой секундой.