Соблазнение в академии - Ти Шарэль

— А Черняхов?

— Никто не знал. Кроме… — мужчина замялся.

— Ады, верно?

— Да.

Я вдруг задумалась. Помотала головой.

«Нет, ерунда. Не сходится».

— Я порвал с Адой. Давно. Она уехала на родину, как и мечтала.

— Угу, — отстраненно кивнула я, и Ян не выдержал:

— О чем ты думаешь?

— Ни о чем хорошем.

— И все же?

— Я думала о том, — решилась я, — что будь Ада одаренной, могла ли она испортить мою заготовку? Я давала ей пропуск, помнишь?

— Что? — кажется, Ян опешил. — Зачем ей это?

— Действительно, не понимаешь? Люди идут на безрассудства ради любви. Посмотри хоть на Марийку.

— Сомневаюсь, что я настолько дорог Аде, — хмыкнул Ян, но как-то неуверенно.

— В любом случае, не выходит. Ада кареглазая, я помню. И передать пропуск она не могла. Он зачарован на первого, кому будет вручен.

— Справедливости ради, хотя и не верю в это, Ада могла забрать заготовку и потом вернуть.

— Точно нет. Пропуск был одноразовым. Забудь, это все влияние Черняхова — видеть во всех лазутчиков.

— А что случилось с той заготовкой? Тебе сильно навредили?

— Нет, — соврала я, — были неприятности во дворце, но все решилось благополучно.

Демьян нахмурился, а я вспомнила, что в бреду мне мерещился его голос. Но что артефактору было делать в моей спальне?

— Ты завтракала? — спросил Ян, когда мы подъехали к городу и остановились вдоль улицы.

— Только малиновым отваром, — призналась я. — Без Любавы я забываю про еду.

— Уличная еда. Не брезгуешь?

— Нет, — заинтересованно отозвалась я. Меня всегда привлекали запахи куличей и ватрушек с открытых витрин, но не приходило в голову попросить Тео купить их.

Ян перегнулся через спинку сиденья и через некоторое время выудил из багажного отделения небольшую, но объемную сумку.

— Я вспомнила, что копалась в твоих вещах! — с некоторым потрясением сказала я. — И взяла оружие! Бесы! Я не помню, куда его дела!

— Не переживай, на нем было мое клеймо, мне все вернули.

— Но я трогала твои вещи, открывала коробки, — мне стало окончательно неловко. — Прости.

— Ты была в отчаянии, я все понимаю.

Так мог бы сказать Тео. Тем же уверенным успокаивающим тоном. Я благодарно улыбнулась Яну:

— А что в сумке?

— Мое изобретение. Идем?

На улицах было довольно многолюдно. Кто-то спешил за покупками, кто-то явно просто гулял, наслаждаясь первым настоящим снегом. В одном из дворов дети затеяли снежную войну, оголив землю до первозданного вида. Снежки получались с грязевыми разводами, но ребят это, похоже, не смущало.

Мы остановились у ближайшего лотка, нарядно украшенного хвойными ветками и кистями красных ягод.

— Малиновый отвар для сударыни, кофейный для меня. Налейте в наши кружки, пожалуйста.

Из пузатой сумки появились такие же пузатые кружки с крышками.

— Мое изобретение, — с шутливой гордостью сказал Ян, когда мы отошли от лотка. — Напитки будут горячими до вечера.

Мы шли по тем же самым улицам, по которым не раз бродили с Тео. Но ощущения были совсем другими, и далеко не в лучшую сторону. С Тео я была спокойна и расслаблена. Наслаждалась и отдыхом, и прогулкой, и компанией.

С Демьяном же была напряжена и настороженна. Меня вдруг начали волновать такие вещи, о которых раньше я не задумывалась: идет ли мне морозный румянец или я выгляжу глупо, как размалеванная кукла; не выбились ли волосы; не покраснел ли нос.

Непринужденной беседы не выходило. На меня поочередно накатывала то обида, то неловкость, то раздражение. На себя, на него, на чувства, что родились именно к этому мужчине. Вот кто их просил?!

— У меня с собой твое зеркало, — вдруг сказал Ян.

Знал бы он, как я злюсь на него в этот конкретный момент!

— Я взял его на всякий случай. Место удивительное, вдруг ты захочешь оставить здесь один из камней.

— Что за место? — спросила я, на время забывая о злости.

— Увидишь.

Мы шли еще с полчаса прежде, чем я увидала. С Теодором в эту часть города мы не забредали, предпочитая парк и его окрестности.

— Что это? — с любопытством заозиралась. — Театр? Цирк?

Прямо на небольшой площади был установлен круглый помост с одноэтажным строением посередине. На помосте шло бесконечное представление. Акробаты, жонглеры, смехачи. Артисты сменяли друг друга, исчезая в одной из многочисленных дверей центрального строения и появляясь в другой.

— И цирк, и театр, — Ян чуть повысил голос, чтобы разговору не мешала задорная громкая музыка. — В Белозерске живет большая община артистов. Два раза в седьмицу — каждую субботу и неделю — они устраивают выступления для горожан. Я видел, что твой любимый камень — это тот, что установлен над маленькой ярмарочной площадью, и подумал…

— Я правда хотела бы себе этот вид! — сказала, завороженно следя, как двое совсем маленьких детей шустро перебирают ногами, заставляя огромные мячи двигаться. — Но как это устроить?

— Предоставь это мне! — довольно ухмыльнулся Ян и исчез в толпе прежде, чем я успела его остановить.

Некоторое время я наблюдала за артистами, а потом начала озираться, пытаясь понять, куда направился Вольский. И сдавленно ахнула, когда увидела его на крыше самого высокого дома.

— Бесы, Ян! — выдохнула, когда он, наконец, исчез в чердачном окне. Судя по тянущей боли в груди до этого я не дышала.

А потом он шел ко мне через толпу, сияя довольной улыбкой рыцаря, совершившего великий подвиг, и я неожиданно рассмеялась.

А потом затихла, понимая, что мое отравление этим мужчиной становится все сильнее. Я не хотела этого и собиралась бороться. Но сама не верила, что справлюсь.

8-е Снеговея

Седьмица отдыха пролетела незаметно. Демьян приглашал меня на прогулки буквально через день, и я не отказывалась. Все лучше, чем сидеть одной. Академия опустела, подруги разъехались по домам. Я и сама раньше в это время навещала Аглаю и Машу, но в этом году нашла причины остаться, и не нашла в себе желания уехать.

Мы много гуляли, и погода нам благоволила — начало зимы выдалось снежным, но мягким. На обед заходили в крупные ресторации. В первый раз я не сразу сообразила, что мы оказались в довольно известном для Белозерска месте, и только встретив нескольких знакомых из Думы, встревожилась.

Но когда эти знакомые начали подходить к Яну, моя тревога превратилась в досаду.

— Так это неправда, — с укоризной сказала я. — Тебе не нужно скрываться.

«И тут обман!»

— Вообще-то правда, — Ян чуть виновато улыбнулся, — Черняхов настаивал. Другое дело, что я его не слушал.

— Я даже подругам ничего не сказала. Опасалась, что подвергну государева артефактора опасности, —