Соблазнение в академии - Ти Шарэль

Мужчина был пожилым и необычайно тучным. Среди одаренных такие встречаются редко. Среди учеников, например, ни одного. Хотя тут могут быть виноваты занятия Долохова.

— Меня зовут Антон Гореев, я наставник всего третьего года на зимний триместр. Буду проливать свет на один очень важный аспект ваших способностей — ответственность за их использование.

Мужчина говорил быстро, но с короткими паузами, во время которых шумно вдыхал воздух. От того казалось, что он задыхается.

— Конечно, базовые правила вам известны. Назовите их. Да, вы сударыня.

Анфиса легко поднялась и бойко произнесла:

— Запрещается применение магии для нанесения вреда. Запрещается самостоятельное создание боевых артефактов. Запрещается изготовление некоторых зелий.

— Это все?

— Ну, — Анфиса качнула головой в мою сторону, — что-то насчет иллюзий тоже было. Не помню.

— Садитесь сударыня, вы правы. Каждый из одаренных ограничен в своих действиях. И иллюзионисты могут принести не меньше вреда, чем боевики.

Я вспомнила принцессу Изабеллу, когда та в беспамятстве лежала на кровати — бледная и хрупкая, как увядающий цветок. Да, мой дар тоже может быть опасным, хотя я и не была виновата в случившемся.

— Давайте запишем основные источники, к которым мы будем обращаться на занятиях, — несмотря на то, что с начала урока прошло минут десять, наставник говорил все так же странно. Словно только что оббежал академию по кругу. — Во-первых, Международный этический кодекс. Он принят во всех крупных странах, кроме разве что, Земли Обетованной. Во-вторых, Державные статуты. Его мы будем разбирать подробнее всего. И в-третьих, Хроники. Туда, как вы знаете, вошли самых громкие и спорные дела. Например, дело Жаркова. Помните такое?

Занятие оказалось интереснее, чем можно было судить по названию. Сбивчивое и шумное дыхание наставника стало неважным, когда он начал красочно и подробно рассказывать про памятные преступления одаренных прошлого.

— Так что даже бытовой артефакт может стать смертельным орудием в умелых руках, — время занятия подошло к концу, и наставник принялся собирать со стола бумаги. — Без четкого регулирования тут не обойтись, как видите. Именно поэтому самые сильные артефакты становятся собственностью державы. Спасибо за занятие. Увидимся в пятницу.

— Может мне в наставники пойти? — задумчиво сказала Вера, глядя в спину наставника, который, тяжело перенося вес с ноги на ногу, выходил из класса.

— У тебя получится, — тут же согласилась Еся. — Ты любишь учиться и учить.

Вера подозрительно взглянула на подругу, но кроме приторного тона, которым Есения пропела эти слова, придраться было не к чему.

Я улыбнулась. Я вообще очень часто улыбалась в эту седьмицу. Губы сами растягивались по делу и без.

— Спасибо за платья, — сказала Вера, когда мы шли ко мне, — они как всегда прекрасны.

— И вам спасибо за подарки, — с нажимом сказала я, открывая дверь, — знаю, сколько для этого требуется сил и времени.

Я и в прошлом году заказывала подругам платья. Они не могли позволить себе такие излишества, а я не могла оставить девушек без достойных нарядов.

— Жаль, что тебя не будет, — вздохнула Есения, пристраивая шубку на вешалку.

— И мне, — чуть покривила душой я.

Снег быстро таял на полу, оставляя неопрятные лужицы. Я переступила через них и мимо Любавы, которая уже стояла наготове с тряпкой в руках, направилась первой мыть руки. Вернее сбежала, стараясь урвать хоть несколько мгновений передышки.

Умом я понимала, что и Вера, и Марийка хотят добра, но их сомнения насчет Яна и нашей поспешной помолвки раздражали до зуда. Есения была на моей стороне, но наличие такого легкомысленного союзника не особенно помогало.

Как же я скучала по Демьяну! Короткие выходные пролетели стремительно. Сумасшедшие бесконечные поцелуи до головокружения и стонов, судорожные и несвязные признания, и снова поцелуи. Я не верила, что ощущения могут быть такими ослепительно яркими. Когда мы останавливались, чтобы отдышаться, мне казалось, что я, напротив, начинаю задыхаться.

Но когда Яна не было рядом, ко мне возвращались крошечные зерна здравомыслия. А сомнения и неуверенность сестры и подруги заставляли их прорастать и терзать меня. Не удивительно, что я всячески стремилась этого избежать.

Осталось пережить этот обед и пару совместных занятий после него. А потом мы с Марийкой уедем, и уже завтра я увижу Демьяна. Он отправился во дворец заранее, чтобы договориться о помолвочном обряде. Мы решили, что это очень символично — пройти обряд завтра ночью — самой длинной ночью в году.

Я даже не могла себе представить, как изменится мое отношение к Демьяну после обряда. Если я так люблю его сейчас, то после обряда не смогу без него жить? Учеба, Дума и даже княжество вдруг перестали казаться такими важными. Запертая где-то в глубине сознания прежняя я вопила от ужаса. Но слишком тихо, чтобы быть услышанной.

21-е Снеговея

— Ты не сможешь разглядеть его отсюда.

Я быстро отвернулась от окна. Словно ребенок, пойманный на подсматривании. Марийка грустно покачала головой, один из встречающих нас солдат вопросительно вскинул подбородок.

— Не обращайте внимания, — пробормотала я.

За окном экипажа еще было темно. Но Марийка права, мы только въезжали на территорию дворца, даже днем я никого бы не увидела.

— Минут пять всего осталось, — зачем-то сказал водитель.

— Спасибо, — поблагодарила сестра и зевнула.

Я спать не хотела. Не спала даже в поезде. Слишком будоражащими были мысли о предстоящей встрече и обряде.

Последнюю минуту пути я провела, едва не прижимаясь к стеклу. Не важно, что подумает сестра и сопровождающие нас мужчины. Мне жизненно необходимо увидеть Яна, прижаться, обнять, вдохнуть родной запах…

Но крыльцо было пустым. Яркие артефакты освещали широкие каменные ступени, успевшие за ночь покрыться ровным снежным налетом. Чистым и нетронутым.

Из экипажа мы выбирались в тишине. Марийка смотрела с сочувствием, и на миг меня охватила жгучая досада:

«Когда это я успела поменяться с сестрой местами?»

Я словно превратилась в глупую девицу из любовного романа, а Марийка в умудренную жизнью дуэнью. Пришлось сделать усилие, чтобы собрать остатки гордости и изобразить равнодушие.

Расписные высокие двери на миг растворились, выпуская четверых мужчин. Двое шустро расстелили широкую ковровую дорожку прямо по снежному насту, остальные закрыли створки и взялись за ручки, готовые распахнуть двери сразу, как мы подойдем.

В прихожей нас ждали. Уже знакомая мне Богдана и молодая девушка, предназначенная в служанки Марийке. Граф Черняхов на этот раз не удостоил меня вниманием, оставив охрану на совести дворцовой стражи. Не то, чтобы это меня беспокоило, но невозможность задать вопрос о Яне огорчала.

В комнатах я впервую