Вечная ложь - Джилл Рамсовер

Так много лжи.

Моя жизнь была построена на ней.

В середине утра мне позвонила Мария. Я раздумывала над тем, чтобы не отвечать. Я была зла на нее за то, что отец включил ее в свою жизнь, и за то, что она сама не рассказала мне о нашей семье, но Мария никогда не звонила мне, и мое любопытство взяло верх.

— Алло? — Мое отрывистое приветствие было в лучшем случае теплым.

— Тебе нужно перестать вести себя как ребенок.

— Что, прости?

— Все, что сделал папа, было сделано для того, чтобы обезопасить тебя и Софию. Ты узнаешь об этом и закатываешь нечестивую истерику, злишься, что тебя не посвятили в тайну, как будто это какая-то игра. — Это была Мария, всегда говорившая все именно так, как она это видела.

— Я знаю, что это не игра, Мария. Именно поэтому я так расстроена. Это моя жизнь, и теперь я неразрывно связана с семьей преступников, не имея права голоса.

— Ты всегда можешь уйти.

Ее слова ошеломили меня. — Это то, чего ты хочешь? Ты хочешь, чтобы я ушла?

— Я этого не говорила — не надо вкладывать слова в мои уста, — ответила она с нотками гнева в голосе. — Если ты не хочешь быть частью этого, уход — это всегда вариант. Не говори, что у тебя нет выбора. Если ты останешься, то да, в какой-то степени ты всегда будешь связана, особенно теперь, когда ты знаешь.

— Почему он сказал тебе, а не нам? — Мой вопрос был полон обиды, и я ненавидела себя за то, что показала ей эту уязвимость.

— Вы с Софом всегда были слишком хороши для жизни. Папа хотел дать вам двоим шанс быть свободными от семьи.

— А ты?

— Я была совсем другой. Ты, конечно, помнишь, какой я была ужасной в детстве. Папа знал, что я попаду в беду, если не будет направлять меня и давать выход всем моим бушующим эмоциям. Черт, я сломала нос Билли Томлинсону, когда мне было всего десять лет... Я не была такой, как вы двое. Никогда не была и никогда не буду.

Мое сердце болело за нее. Почему она так мучилась в детстве? Могла ли я сделать что-то по-другому, чтобы помочь? Она была ближе всех по возрасту к Марко, и ее проблемы с дисциплиной начались примерно во время его смерти. Я могла только предположить, что она восприняла его потерю тяжелее, чем все мы.

— Я не пыталась закатить истерику, — попыталась объяснить я. — Ты должна попытаться понять, что моя жизнь просто перевернулась с ног на голову. Все, что я думала, что знала, оказалось неверным, и теперь я пытаюсь разобраться во всем этом.

— Я понимаю. Но ты вела очаровательную жизнь, и тебе нужно понять, что на свете есть много уродливого. Если ты выросла и думала, что жизнь — это солнце и радуга, это не значит, что это так. Ты можешь считать нас монстрами, но мы далеко не самые худшие существа на свете. Пришло время тебе принять, что у жизни есть темная сторона.

— Да, я слышала. Я удивлена, что ты вообще говоришь со мной об этом по телефону. Разве ты не боишься прослушки или чего-то подобного?

Она подавила смех. — Это не как в кино — не позволяй своему воображению разгуляться. Мы очень осторожны — мы пользуемся только айфонами, потому что они зашифрованы, и даже федералы не могут проникнуть в них. У нас нет регулярных встреч, а боссов мы вообще редко видим. Дела часто ведутся онлайн и всегда очень скрытно.

— Фильмы — единственное, на что я могу ориентироваться. Все это для меня в новинку.

— В какой-то степени все может остаться так, как было. Тебе не нужно вмешиваться. Я знаю, что ты обижена и расстроена, но это не конец света.

Она была не совсем неправа. То, что я узнала, казалось мне судьбоносным, но это не обязательно должно было быть так. — Хорошо, — согласилась я. — Я постараюсь успокоиться, но я все равно не в восторге от этого.

— Я знаю, но если это тебя утешит, я рада, что ты теперь знаешь, и я не хочу, чтобы ты уходила.

— Спасибо, Мария, — я едва могла вымолвить эти слова из-за комка, образовавшегося в моем горле. Это были самые приятные слова, которые она когда-либо говорила мне. Возможно, наши отношения могут быть единственным плюсом во всей этой неприятной истории.

Мы попрощались, и я вернулась к хандре, но чувствовала себя гораздо менее одинокой, чем несколько минут назад. Я прилегла на диван, чтобы погрузиться в бездумный просмотр телевизора, и в следующее мгновение меня разбудил стук в дверь.

Стряхнув с себя пелену сна, я потирала глаза и, спотыкаясь, подошла к двери. Взглянув в глазок, я поняла, что Лука решил, что мое свободное время закончилось, и пришел поговорить.

— Уходи, я не хочу тебя видеть, — крикнула я через дверь.

— Я не уйду, пока мы не поговорим. Ты можешь открыть дверь, или я могу выломать ее. — Его глубокий голос звучал сквозь толстое дерево и скручивал мои внутренности.

Я приоткрыла дверь, слезы разочарования навернулись на глаза. — Пожалуйста, остановись. Я не хочу делать это прямо сейчас.

Увидеть его взволнованным было неожиданно. Его обычно идеально уложенные волосы вздымались во все стороны. От костюма он отказался ради помятой футболки и джинсов, и если бы я не знала лучше, я бы сказала, что у него мешки под глазами. Почему он был так расстроен? Я была для него лишь средством достижения цели.

— Я был прав, не так ли? Я был прав насчет твоего отца.

Мое мгновенное сочувствие улетучилось. Его упоминание о моем отце напомнило мне о предупреждении отца о том, что Лука использовал меня. Словно металлическая дверь гаража, захлопнувшаяся на месте, я воздвигла стену между нами.

— Я не знаю, о чем ты говоришь. Тебе нужно уйти. — Я начала закрывать дверь, но он успел вовремя выставить ногу.

Надавив всем своим весом, он толкнул дверь и протиснулся внутрь. — Не играй со мной в эту гребаную игру. Я был честен с тобой — говорил правду, когда никто другой в твоей семье не предложил тебе такой же любезности. Самое меньшее, что