Вечная ложь - Джилл Рамсовер

— Говорил мне правду? Это включает в себя использование меня для получения информации о моей семье? Все, чего ты когда-либо хотел, это приблизиться к моему отцу, так что не притворяйся каким-то белым рыцарем, — выстрелила я ему в ответ.

Он провел рукой по своим взъерошенным волосам, глаза метались вокруг в разочаровании. — Сначала так и было, но потом это переросло в нечто большее.

Я горько рассмеялась. — И почему я должна верить тебе сейчас?

— Потому что ни одно из моих слов не было ложью. Да, я искал тебя, чтобы получить информацию, но мой интерес к тебе был настоящим. Почему еще ты думаешь, что я здесь?

— Чтобы навредить моей семье?

— Нет, я пытаюсь спасти твою семью. Рассказывая тебе о твоем отце, я подвергаю свою жизнь риску — зачем бы я это делал, если бы ты была мне безразлична? Ты заслуживаешь знать правду, и тебе нужно знать, потому что ты в опасности.

Я защитно обхватила себя руками, не зная, к чему все это приведет. — О чем ты говоришь?

— В течение нескольких месяцев напряжение нарастало, потому что твоя семья дважды обманывала другие семьи. Три недели назад один из представителей семьи был убит на следующий день после встречи с твоим отцом. Это было несанкционировано Комиссией, в которую входят главы всех нью-йоркских семей, а также семей Чикагского наряда. Раньше каждая семья в стране имела место в Комиссии, но федералы так сильно ударили по организованной преступности в восьмидесятых и девяностых годах, что Комиссия сократилась. В любом случае, несанкционированное убийство представителя семьи в нашем мире дает право на кровь за кровь — это поддерживает порядок среди семей. Ты не убиваешь представителя или членов его семьи, потому что тебя или кого-то, кого ты любишь, могут убить в отместку. Этот человек был убит по приказу кого-то из твоей семьи, Лучиано. Твой отец — босс. Поэтому, если он отдал приказ, его семья будет уязвима для возмездия — не только его мафиозная семья, но и его кровная семья. Это означает тебя, Алессия. Ты, твои сестры или твоя мать могут стать мишенью.

— Я думала, мафия не преследует женщин и детей?

— Обычно нет, но убитый парень был сыном консильери семьи Галло. У Галло есть несколько человек, только что прибывших с Сицилии — их называют Зипами — их кодекс гораздо строже нашего. Им нужна кровь, и они хотят, чтобы один из детей босса возместил их потерю.

— Ты из семьи Галло?

— Я часть семьи Руссо.

— Так как же все это связано с тобой?

— У Комиссии были основания полагать, что твой отец, босс, не стоял за действиями Лучиано. Они выбрали меня, чтобы я внедрился в ряды Лучиано и выяснил, что происходит. У меня есть некоторый опыт следственной работы, что делает меня идеальным для такого рода операций.

— Если ты не был уверен, кто босс, как ты догадался выбрать меня?

— Немного следственной работы и немного удачи. Однажды я последовал за Сэлом в Triton, и я знал, что твой отец встречался с человеком Галло перед смертью. Это было слишком большое совпадение — если твой отец и не был боссом, то, по крайней мере, кем-то высокопоставленным. Я провел пару дней, изучая, кто входит и выходит из Triton, и решил узнать, сможешь ли ты достать мне нужную информацию. — Его губы растянулись в ухмылке. — Я решил, что если смешать бизнес с удовольствием, то работа станет менее обременительной.

Он выбрал меня, потому что хотел меня. — Ты не знал, что я дочь Энцо?

Он медленно покачал головой. — Просто повезло. — Его глаза загорелись, и мое сердце пропустило удар. — Только когда ты рассказала мне о своем дяде Сэле, все встало на свои места. Ты в опасности, Алессия. То, что произошло, сделало другие семьи кровожадными. Если мы не будем осторожны, мы получим полномасштабную войну.

— Я не понимаю. Я только что разговаривал с Марией, и она сказала, что теперь все не так.

— В большинстве случаев это не так, но проблемы нарастают. Я не могу гарантировать, что произойдет. Я передал обнаруженную информацию в Комиссию — они решают, а не я. — Он подошел ближе, сделал движение, чтобы дотянуться до меня, но я отстранилась.

— Нет, Лука, — твердо сказала я, подняв руку. — Я не готова, и я не знаю, что когда-нибудь буду готова. Все это не то, чего я хотела для себя. Я все еще пытаюсь разобраться в своих чувствах и понять, что мне делать дальше.

Его челюсть дергалась и сжималась, пока он обдумывал мои слова. — Я не буду пока давить на тебя, но тебе лучше не блокировать мой номер, и ты будешь отвечать, если я напишу или позвоню. Это мои условия — принимай или не принимай.

— А если я не соглашусь? — спросила я с легким нахальством.

— Я всегда могу похитить тебя и оставить у себя. Я знаю, что там ты будешь в безопасности. — В его глазах плясал вызов, умоляя меня попробовать.

— Ладно, — дерзко сказала я.

Прежде чем я успела возразить, он притянул меня к себе и тепло поцеловал в лоб. — Я знаю, что ты злишься, и тебе трудно это принять, поэтому я даю тебе немного пространства. Не путай это с тем, что я ухожу. То, что между нами — это еще не конец. — С этими напутственными словами он вышел и исчез в коридоре.

Я закрыла дверь, затем прислонилась к ней спиной, размышляя о поворотах жизни. В одну минуту жизнь черно-белая, а в другую — лишь оттенки серого. Иногда перемены происходят медленно — уход из жизни одного этапа, как коварный вирус. В других случаях перемены происходят головокружительно быстро, как внезапное падение гильотины — ослепляя и изменяя реальность до неузнаваемости.

По крайней мере, когда перемены происходят медленно, воспоминания о том, с чего все начиналось, становятся зернистыми и искаженными, а новая реальность остается единственной ясной картиной. Когда перемены происходят внезапно и бурно, они создают открытую рану, которая служит ярким напоминанием о том, как все было, и образы все еще свежи в памяти.

Другая проблема внезапных перемен заключается в том, что их невозможно отменить.

Как только это произошло, назад дороги нет.

Я не могу