Пламя в моем сердце - Рита Трофимова

главное, что меня не станет. Но я всё же хочу дать нам шанс, я даже согласна на эту твою блаженную подружку детства. Позвони мне, Филипп, умоляю! И всё будет как раньше… Клянусь! Если до завтра ты не ответишь мне, то я сделаю то, что задумала. Ты пожалеешь, но будет поздно! Вот так».

Фил поморщился, читая эти строки. Нет уж, так, как раньше, точно не нужно, никак не нужно! Лети своей дорогой, несчастный мотылёк.

Олька наглоталась таблеток, как выяснилось, транков, видно, из тех, что он употреблял сам, не зря же тайком отсыпала их из баночки. «Всё верно, зачем пропадать такому добру!» — грустно усмехнулся Фил, ощутив на душе гнетущую тяжесть. Если бы эта дурёха и впрямь окочурилась, вина бы лежала на нём до конца дней.

Однако Олька была далеко не глупа, успела разослать прощальные послания ещё парочке общих друзей, указав точное место и время своего недосуицида. Её нашли на крыше сталинки-высотки на Кудринской площади, быстро откачали в токсикологии, и теперь она состояла на учёте у психиатра. Об этом Фил прочитал в обсуждениях. Кто-то из сердобольных доброжелателей прислал ему приглашение в чат.

Одержимая Олька действительно наделала шуму, но теперь будто одумалась, залегла на дно и больше нигде не мелькала. Кстати, нашлись и такие, кто осуждал и винил во всём Филиппа.

«По-вашему, суки, мне надо было в петлю лезть?» — в сердцах написал он в чат, но тут же удалил сообщение.

От вспышки эмоций Фила прошиб пот и в висках застучало. Он даже подумал снова отключить телефон, но вскоре успокоился, швырнув его на подушку, воткнул наушники в уши и прикрыл глаза. «Прошло достаточно времени, и мало кто уже вспоминает об этом происшествии», — решил он.

А ночью ему позвонил отец.

Фил дремал на диване под музыку Людовико Эйнауди и старался не думать. Что его дёрнуло бросить взгляд в сторону телефона именно в тот момент, когда экран загорелся синим и завибрировал от звонка, он и сам не понял.

Поначалу Фил колебался — принять ли вызов? Отец не звонил ему три месяца, три, сука, долгих месяца!

Где-то в глубине души взыграло наивное детское чувство обиды. А что, если бы отец опоздал со своим звонком и из-за собственного упрямства и принципиальности потерял единственного сына? Хотя мало ли зачем он понадобился отцу. Возможно, тот решил сообщить не слишком радужные новости.

Фил потянулся к телефону, однако к уху не приложил, включил громкую связь, как будто опасался физического контакта с родителем и неминуемой выволочки.

— Филипп! — выдохнул в трубку отец, и сердце Фила обдало щемящей тоской.

— Да, пап, — только и смог выдавить он из себя. Дыхание сбилось, и глаза защипало от слёз.

— Где ты, сынок? — Голос отца, непривычно мягкий и тихий, дрогнул. Столько эмоций разом проскользнуло в нём: недоверие, горечь и даже радость.

— Я… Это так важно? — Фил засомневался, стоит ли говорить о своём местонахождении. Обида так и застряла комом в горле, но в душе забрезжила надежда, что он всё же не безразличен и нужен отцу.

— Важно, мне всё важно. Я слышу тебя — и это главное!

— Я у друзей, — тут же соврал Фил, стараясь держать себя в руках.

— Не лги мне, Филипп. Я знаю, что ты в посёлке.

Фил удивлённо прочистил горло и посмотрел на экран, будто через расстояние мог увидеть растроганное лицо родителя. У него что, интуиция сработала?

— Отпираться не буду. Да, я тут на даче. Мне освободить дом?

Отец какое-то время молчал в трубку, но вскоре Фил услышал его тяжёлый протяжный вздох.

— Сынок, если б ты знал, как я рад тебя слышать. Рад, что ты нашёлся. Это твой дом, и ты можешь жить в нём сколько угодно. Нам нужно о многом поговорить. Не буду ходить вокруг да около, я провёл небольшое расследование. В общем, я знаю, что профессор Вагнер оклеветал тебя, знаю, как всё было на самом деле. К счастью, у этого фанатика есть недруги. Я побеседовал с несколькими людьми, в том числе и с преподавателем, который присутствовал на зачёте, и сделал соответствующие выводы. Филипп, ты можешь восстановиться на курс ниже со второго семестра. Надеюсь, у тебя ещё есть желание учиться. Но экзамен по неврологии ты будешь сдавать на общих основаниях, и никаких поблажек.

— Пап… я согласен. — Руки Фила задрожали, он вытер набежавшие слёзы рукавом, с трудом сглотнул. — Я с радостью, пап.

— Хорошо, сын. Хотелось бы видеть тебя дома. У меня есть для тебя новости, но лучше при встрече.

— Я пока не могу, у меня тут одно важное дело.

— Лина? — с улыбкой в голосе спросил отец.

Нет, тут что-то определённо нечисто. Интересно, откуда инфа?

— Да, Лина, — неуверенно ответил Фил.

— Наконец-то ты поумнел.

— Пап, давай без нотаций.

— Хорошо, сынок. Так когда тебя ждать дома?

После разговора с отцом у Фила с души словно камень тяжёлый упал. Почувствовав лёгкость и неслабый прилив сил, он отыскал рюкзак, достал учебники по неврологии и погрузился в изучение тем.

Он должен сдать предмет на отлично и доказать отцу, что достоин своей фамилии! В конце концов, это дело принципа!

Ночь пролетела незаметно. Только под утро он оторвался от чтения, решив прогуляться в предрассветном сумраке грядущего дня. Фил вышел из дома и направился по тропинке к даче Альтман, рассекая холодный и влажный туман. Мысль о том, что Лина поблизости, согревала.

Дом мирно спал. Окно в детской, где обычно обитала Лина, было распахнуто настежь, и в нём одиноко колыхалась занавеска. Она, словно парус, то надувалась на ветру, то спадала, вяло свисая за подоконником.

«Пора бы уже наведаться с извинениями, — подумал Фил. — Неплохо было бы сделать Линке сюрприз, удивить её чем-то. Можно проникнуть ночью в окно и разбудить поцелуем… и до смерти её напугать! Нет, этот хоррор в духе Фила-подростка, тут нужно что-то другое!»

Мысль посетила его внезапно: девчонки любят цветы, как же он сразу не додумался!

Фил, постояв с минуту, отправился на разведку. Он помнил дачу учёного ботаника на краю посёлка, когда-то там перед окнами дома росли кустарники Буддлея, а во дворе за невысоким забором пестрели цветники.

Ему было почти тринадцать, Лине — одиннадцать, и он хотел её удивить. Он потащил её к дому ботаника, чтобы она увидела