Сокровище для ректора, или Русалочка в боевой академии - Милена Вин

— Вы с ним давно знакомы? — поинтересовалась я, догадавшись, что удивление Тины связано не с тем, что Гвен пригласила принца, а с чем-то другим.

— А, ты ведь не знаешь. — Тина перевела на меня взгляд. — Гвен знакома с принцами и принцессой едва ли не с младенчества. Ее мама была графиней Тоурон, а отец страж, приближенный к королевскому дому. Поэтому Гвен вращается в кругах элиты так же давно, как и таит любовь к принцам-красавчикам. Ну, или к одному из них... Кто ж их отличит. Даже королева путает.

Тина хихикнула, а Гвен, одарив ее недобрым взглядом, сделала большой глоток из кубка и глянула на меня.

— Ну а ты? — спросила она. — Тебя кто-нибудь пригласил?

— Да, но я не успела дать ответ…

Всем существом чувствуя, что взгляд Тины впился в меня в ожидании подробностей, я пробежалась глазами по столовой. Стоило найти Кайла и не только дать ему ответ, но и извиниться за вчерашнее. Объяснять свое поведение я не собиралась, а вот попросить прощения за бестактность хотела. Кайл не похож на человека с непристойным поведением, на того, кого опасается Тина. А значит, на балу рядом с ним я буду чувствовать себя спокойно и в безопасности. К тому же он единственный, не считая девочек, с кем я успела познакомиться и кого немного узнала.

В столовой его не было, как и второго принца и принцессы. Виоланта предупреждала магистра, что отбудет на выходных во дворец, но ее братья должны были остаться.

Следовало найти Кайла прежде, чем кто-то из девушек решится пригласить его. И я знала, откуда начать поиски.

— Увидимся позже, — бросила резко, выползая из-за стола. — На ужине или вечером в общежитии.

И выбежала из столовой, так и не дав Тине утолить свое любопытство.

Глава 18. Прекрасный

День был погожим. В последнее время собирающиеся над академией тучи сегодня рассеялись под лучами теплого солнца. Только прохладный ветер, трепля волосы, напоминал, что уже давно наступила осень и что не за горами суровая зима, делающая воды моря холодными, и ее коварные льды, покрывающие реки и озера.

По территории академии прогуливались студенты, но у реки, рядом с конюшней, никого не было. Кроме лошадей в загоне, некоторые из которых вытянули морды через изгородь из жердей, когда я спустилась к реке. Другие же продолжили пастись, не обращая ни на кого и ни на что внимания. Пахло сеном и немного навозом, но ветер, спускающийся с гор, развеивал почти весь запах.

Я надеялась застать Кайла в конюшне оттирающего стены или убирающего навоз вместе с братом, ведь, пока я обходила академию и спускалась по холму, нигде его не встретила. А искать в мужском общежитии я не отважилась бы. Но и среди стойл его не оказалось, как и конюха, похоже, проводящего время где угодно, но только не в конюшне.

Какое-то время я еще побродила здесь, заглядывая в денники и отходя всякий раз, когда лошади вставали и подходили поближе, чтобы разглядеть меня или клацнуть зубами в попытке напугать. Я думала о том, что было бы неплохо поучиться снаряжать лошадь прямо сейчас, но самостоятельно заходить в стойло к животному, которое может в любой момент взбунтоваться, не решалась. Так и ходила туда-сюда, не зная, чем занять себя в выходной и не желая возвращаться к девочкам. Мерила шагами конюшню, смотря себе под ноги, пока не стукнулась лбом обо что-то большое и упруго-твердое.

Резко вздернула голову и замерла с поднятой рукой, не успев коснуться ушибленного лба. На меня таращилось своими бездонными глазищами могучее животное, стоя в такой опасной близости, что я не успею дернуться в сторону, как оно схватит меня за волосы зубами.

Крупный вороной жеребец мотнул головой, вынудив сделать маленький, осторожный шажок назад, фыркнул и, напрягая мышцы своей длинной шеи, потянулся ко мне, точно я была аппетитной буханкой или сочной морковкой…

— Милая Кхела, — пискнула я, пятясь под взглядом черных, как самая глубокая из всех подводных пещер, глаз. — Не подходи…

Глупо было надеяться, что мои слова как-то вразумят наблюдающего за мной жеребца, но для убедительности и успокоения — только непонятно, кого я успокаивала, — я выставила перед собой руки. Сделала еще несколько маленьких шагов назад, но коню хватило и одного, чтобы оказаться на прежнем от меня расстоянии.

Я замерла, и он замер. Руки не опускала, все еще полагая, что это как-то действует на животное. То, что он больше не двигался, скорее всего, потому что я тоже стояла неподвижно, подарило мне возможность собраться с мыслями и вообще накрыть все сильные чувства, вроде страха и беспомощности, тоненьким покрывальцем холодности.

Он чувствует страх.

Так говорил магистр, и я понимала, что это были не просто слова, а попытка дать понять, что страх — злейший враг. В любой ситуации.

Глубоко вздохнув, я осторожно огляделась, но быстро вернула взгляд к скакуну.

— Откуда ты вышел? — обратилась к нему и едва сдержала желание хлопнуть себя по лбу.

Задавать вопросы лошади было до безобразия смешным. Хотя бы по той причине, что он не ответит. Но это вовсе не значит, что я не люблю разговаривать с животными. Я часто вещала морским конькам и черепахам о своей жизни, но никогда ничего не спрашивала. Они прекрасные слушатели, но, увы, не собеседники.

— Твои друзья гуляют в загоне, — продолжила я. Наверное, разговор — пусть я и разговаривала одна — помогал мне не обращать внимания на то, как сильно колотится в волнении сердце, и думать. Холодно и спокойно. — Не мог же ты перепрыгнуть через забор…

Я вновь окинула его взглядом. Внушительных размеров зверь мог не разделить моего мнения, которое в итоге изменилось. Ему в отличие от его товарищей не составит никакого труда расправиться с препятствием в виде забора. Он ведь в самом деле здоровый, как шкаф в моей комнате, почти касающийся потолка! Я ему макушкой даже до спины не доставала.

— Нет… Пожалуй, ты мог это сделать. Ты же…

Договорить жеребец мне не дал: вынудил замолчать, резко мотнув головой, и, развернувшись, вышел через амбарные двери наружу.

Вот бежать надо было… Развернуться, как сделал мгновение назад горделивый конь, и броситься к академии. Но нет же… Мне же нужно обязательно последовать за махиной, способной втоптать меня в землю.

Закатив глаза от еще одного глупого поступка, который