Замок, жених и другие проблемы попаданки - Сусанна Ткаченко

— Простите, генерал, но средств на отопление замка у нас нет, — как-то слишком довольно проворковала Лебедяна.

Надеялась, что он испугается и сбежит?

— А ужин будет? — невозмутимо уточнил генерал.

Но бывшая хозяйка замка ответить не успела — из-за мраморной колонны возник сухой старик в потертой ливрее и, склонив голову, глухо спросил:

— Ужин готов, сенора Лебедяна. На сколько персон сервировать стол?

Лебедяне вопрос не понравился. Она зыркнула острым взглядом на лакея (или дворецкого, или мажордома — понятия не имею, как его должность здесь называется) и сжала губы в нитку, прежде чем ответить:

— На четыре, Витольд.

Он скрылся так же внезапно, как появился, а мы отправились в левое крыло. Такое же запущенное, как и остальной замок. И освещалось оно тусклыми светильниками, будто в лампочках не хватало мощности. А вот когда мы вошли в просторную столовую, я очень сильно удивилась. Нет, вид у нее был такой же убогий, однако через окна не сквозило, жарко горел камин, а стол ломился от еды, наполняя воздух аппетитными запахами. Я задумчиво сощурилась. Это что же выходит? На содержание штата прислуги (двух слуг я видела вблизи, еще несколько старались не отсвечивать, но они точно есть), на шикарный ужин, на теплое бархатное платье (Лебедяна, в отличии от меня не ежилась, а значит не мерзла), на шляпу рогатую средства нашлись, а на ремонт замка и Катарину — нет. Конечно, я понимала, что ремонт такой махины стоит баснословно дорого, и, возможно, Лебедяна держала слуг, питалась и одевалась за свои средства, но что-то мне подсказывало: Катюха таких ужинов, как этот, давненько не видала. И вообще, такие несостыковки казались мне крайне подозрительными.

Мы уселись за длинный стол, две шустрые служанки наполнили наши тарелки закусками, а бокалы напитками, и мы приступили к еде. Буквально через пару маленьких кусочков нежного мяса и половинку вяленого помидора с тонким ломтиком хлеба я поняла, что была права: желудок Катарины наполнился битком. А едва я сделала из бокала пару глотков ягодного напитка, глаза начали слипаться от сытости.

— Спасибо, все было очень вкусно. Пойду я, пожалуй, собираться на завтрашние занятия. Кстати, что мне брать? — спросила я, едва сдерживая сладкие зевки.

Генерал посмотрел на меня удивленно — как будто не мог поверить, что я и правда уже насытилась и криво улыбнулся.

— Ничего не надо брать, синарита. Форму выдадут в гарнизоне, письменные принадлежности тоже.

— Тогда я просто пойду к себе и лягу спать. Очень устала — сами понимаете, что день был тяжелый. Победа над бивнехвостом — это все же не пустяки! — выпалила я, опасаясь, что Янис Град попросит остаться с ними, и поспешно поднялась.

После коротких раздумий почтительно склонила голову в качестве прощания — вроде я не видела, чтобы тут кто-то перед кем-то в реверансах приседал — и поспешила покинуть столовую.

За дверью резко навалился холод, но там меня ждал не только он! Старик по имени Витольд шагнул от стены и накинул мне на плечи теплую шаль!

— Синарита, слава Жизнелюбу, вы целы! Пойдемте, я вас до комнаты провожу.

— Спасибо! — с чувством поблагодарила я. Может, он и есть тот самый загадочный союзник? — Еле на ногах держусь. Чудом с этим бивнехвостом справилась.

— И правда чудом, синарита! Я когда увидел, как вы падаете на него, да еще и с кинжалом, думал, что сердце от страха остановится. Как вы только решились на это? Где такое оружие взяли? — горячо зашептал старик.

Хм-м-м, ошибочка вышла. Значит, союзник не он. Но что отвечать на его вопросы? Лихорадочно принялась копаться в памяти, перебирая все прочитанные истории попаданок. Если в мире есть магия, значит чудеса — обычное дело. Если чудеса — обычное дело, значит крепка вера в высшее, божественное существо. Если крепка вера, то самое надежное в любом непонятном случае — валить на него! Как там его здесь называют?

— Сам Жизнелюб мне помог, Витольд, — пробормотала я.

— Слава ему! Лишь бы и дальше не оставил без помощи! — полностью удовлетворился моим ответом старик и до самой комнаты больше вопросами не мучил. Только на пороге бросил: — Галку позову, чтобы приготовиться ко сну помогла.

— Не надо! Никого не хочу видеть! Я сама, — поспешила я отказаться.

— Как пожелаете, синарита, — склонив голову, сказал Витольд и скрылся с глаз.

Я закрыла за собой дверь, прислонилась к ней спиной и оглядела комнату в поисках чего-то тяжелого, чем можно ее подпереть. Острое желание остаться одной и забаррикадироваться накрыло меня с головой. Но...

— Молодец! Поверить не могу, что у тебя получилось! — вдруг сказало мне маленькое каменное существо, сидящее на столе.

Какой-то странный чертик с рожками и крыльями. Пузатенький, а в одной толстенькой когтистой лапе зажат трезубец.

— Ты кто?! — завопила я шёпотом.

— Хм-м-м, значит, не получилось. А ты кто? — спросила статуэтка, встала на задние лапы и потопала к краю стола.

Я как-то сразу поняла, что ему врать не стоит, потому что это маленькое размером с кружку существо точно знает, что я не Катарина.

— Я Катя Видова с Земли, — созналась и пошла к столу. — А ты демон или чертик?

Бояться даже в голову не пришло. Все, что можно потерять, я уже потеряла, а если опять умру, то, может, в следующий раз попаду в какое-нибудь более теплое место.

— Какой еще чертик? Я дракон. Душа, сердце и хранитель замка Семь камней, — возмутился малыш и, взмахнув каменными крыльями, взлетел.

Облетел меня кругом и завис перед лицом, внимательно разглядывая. Драконов я себе хоть убей не так представляла.

— Как я здесь оказалась? Это ты помогал Катарине взбунтоваться против Лебедяны и Касьяна? — спросила я, устав играть с ним в гляделки.

— Такой чудно́й хозяйки у меня еще не было, — проигнорировав мой вопрос, пробормотал дракон, и, развернувшись ко мне филейной частью, не спеша полетел к кровати.

Опустился на подушку, лег на бок и подпер лапкой голову. Второй похлопал рядом, приглашая присоединиться к нему. Я была настолько ошеломлена, что подчинилась и легла, отзеркалив его позу.

— Тебе что, все равно, чья душа и разум находятся в теле Катарины, твоей истинной владелицы? — уточнила.

Мимика дракона оказалась очень живой — он очень оскорбился, ноздри его раздулись, выпустив две