Жена викинга из будущего. Любовь сильнее времени - Ли Ан

Прошла через зал. Каждый шаг отдавался эхом в тишине. Соломенное покрытие шуршало под ногами. Воины смотрели — кто со страхом, прижимая руку к амулету Тора на груди, кто с недоверием, хмуря брови. Один — молодой, с жидкой бородкой — сплюнул мне под ноги. Плевок попал на край платья.

— Ведьма, — прошипел он. Слово прозвучало как проклятие.

Рагнар стоял у своего резного кресла, но не садился. В руке он держал кубок с элем. Говорил громко и медленно — специально, чтобы я поняла. Каждое слово было взвешено:

— Она сказала — буря. Буря пришла. Она лечила Эйнара. Эйнар жив. Что скажете?

— Но Торм умер! — крикнул кто-то из задних рядов. Я не видела лица в полумраке. — Она не спасла его!

— Торм был стар, — ответил Эйнар, поднимаясь с лавки. Движение далось ему с трудом, он покачнулся. Держался за стену одной рукой, другой прижимал живот. Ноги дрожали как у новорожденного жеребенка. — И я... я не здоров. Всё еще слаб как дитя. Её лечение... оно не чудо. Но я жив. Это больше, чем дал бы мне Ингвар.

— Колдовство! — настаивал тот же голос. Теперь к нему присоединились другие, зашептались, загудели как потревоженный улей.

— Может быть, — кивнул Рагнар. Он сделал глоток эля, вытер пену с усов тыльной стороной ладони. — А может — знание. Она остается. Будет моей провидицей. Но пока... Аса, — он впервые назвал меня этим именем. Оно прозвучало странно, чужеродно, но в то же время правильно. — Аса будет учить тому, что знает. Если кто-то против — вызывайте меня на хольмганг.

Тишина. Только ветер выл за стенами да потрескивали факелы. Никто не вызвал.

После собрания несколько воинов подошли ко мне. Осторожно, озираясь, чтобы другие не видели. Просили полечить — у кого рана гноится, показывая красные полосы, ползущие вверх по руке, у кого живот болит после вчерашней попойки. Но большинство смотрели с подозрением, отворачивались, когда я проходила мимо.

— Я не пойду к ведьме, — громко сказал молодой воин, тот самый, что плевался. Он стоял в кругу своих друзей, все такие же молодые, с едва пробивающимися бородами. — Лучше умру как мужчина, чем буду пить женские снадобья.

Другие кивали, хлопали его по плечу. Из тридцати человек с различными болячками ко мне обратились только пятеро. И то тайком, в темноте, шепотом прося помощи, словно совершали что-то постыдное.

Вечером, когда буря начала стихать, Рагнар нашел меня в отведенной мне каморке. Маленькое помещение, скорее чулан — три шага в длину, два в ширину. Единственная мебель — соломенный тюфяк и грубо сколоченный табурет. Я пыталась заснуть на соломе, но блохи не давали покоя — прыгали, кусались, оставляя зудящие красные точки на коже.

Он вошел без стука, пригнувшись, чтобы пройти в низкий дверной проем. В руке держал масляную лампу, которая отбрасывала пляшущие тени на стены.

— Ты сделала то, что обещала, — сказал он. В желтом свете лампы его лицо казалось вырезанным из старого дерева. — Но Эйнар слаб. И старый Торм мертв. Это твое могущество из будущего?

Я села, поджав ноги под себя, попыталась объяснить:

— Я... не бог. Не могу... всех спасти. Знаю больше, чем вы, но... не всё. Эйнар будет слабым... долго. Может, всегда. Язва... она оставляет след.

— Воин, который не может воевать, иногда хуже мертвого воина, — сказал Рагнар жестко. Но в голосе не было злости, только усталость. — Но он мой друг. И он жив. За это... спасибо.

Он развернулся к выходу, широкие плечи заслонили дверной проем. Но остановился, не оборачиваясь:

— Завтра Хильда даст тебе место получше. И мыло, как просила. И еще... учи тех, кто хочет учиться. Но не заставляй. Страх сильнее разума у многих.

Когда он ушел, шаги затихли в темноте коридора, я легла обратно на солому. Она кололась сквозь тонкую ткань платья, пахла плесенью и мышами. Два пациента — один полуживой, согбенный от боли, другой мертвый, уже остывший в земле. Недоверие большинства викингов, их суеверный страх. Язык, который я всё еще плохо понимаю, спотыкаюсь на каждом сложном слове.

Но я была жива. И Рагнар дал мне имя — Аса. Признал своей провидицей.

Это было начало. Трудное, с ошибками и смертью, но начало.

За стеной выл ветер. Моя предсказанная буря. Или просто совпадение? В свете последних углей в жаровне тени плясали на стенах, принимая странные формы.

В этом мире грань между знанием и магией была тонка как лезвие ножа. И мне предстояло балансировать на ней, надеясь не упасть.

Глава 3: Кровь на снегу

Первый снег выпал через две недели после бури. Я проснулась от холода — огонь в очаге почти погас, оставив только тлеющие угли, подернутые серым пеплом. Мое одеяло из овечьей шкуры, жесткое и пахнущее псиной, не спасало от пробирающегося сквозь щели ветра. Он проникал везде — между досками стен, под дверью, через затянутое бычьим пузырем окно.

Мое "отдельное место", которое выделил Рагнар, оказалось крошечной пристройкой к главному дому. Стены из плохо подогнанных досок, крыша, кое-где подтекающая во время дождя. Раньше там хранили зерно — в углах до сих пор валялись засохшие колосья, а в щелях между досками застряли зерна, которые теперь грызли мыши. Теперь там жила я — на соломенном тюфяке, набитом прошлогодней соломой, с единственным окном, затянутым бычьим пузырем, который дребезжал при каждом порыве ветра, и дверью, которая не запиралась. Железная щеколда давно проржавела и не держалась в пазах.

Я встала, поежившись от холода. Босые ноги тут же окоченели на земляном полу. Накинув плащ поверх льняной рубашки — ткань была настолько тонкой, что просвечивала — я выглянула наружу. Дверь скрипнула на кожаных петлях. Мир стал белым за одну ночь. Снег покрыл грязь двора, навоз у конюшен, темные пятна крови от вчерашнего забоя скота — всё выглядело чистым и новым, словно кто-то накрыл поселение белоснежной скатертью.

— Красиво, правда?

Я вздрогнула, сердце подпрыгнуло к горлу. Рагнар стоял в нескольких шагах, прислонившись плечом к стене моей хижины. Полностью одетый — в темную тунику, кожаные штаны, высокие сапоги. С мечом на поясе в потертых кожаных ножнах,